Понемногу к горлу поднялась невыносимая тошнота, и Данте понял, что больше не может сдерживать рвоту. Он поискал глазами, куда можно опорожнить желудок, и увидел…

«Железное ведро. Точь-в-точь как в башне. Я вернулся назад».

Данте подтащил к себе ведро, и его вырвало желчью. На долгую минуту сознание затуманилось.

Придя в себя, он понял, что, свернувшись калачиком, лежит на кровати. Во рту ощущался мерзкий кислый привкус. Он постарался убедить себя, что башни больше не существует, а он провел на свободе двадцать пять лет, но знал, что лжет самому себе. Заточение никогда не прерывалось. Оно лишь временно расширилось, включив в себя целый мир, а теперь снова сжалось до размеров тюремной камеры. В этот момент часть стены распахнулась, и Данте осознал, что все это время смотрел на тщательно замаскированную дверь. Он наконец понял, где находится: его держали то ли в большом трейлере, то ли в доме на колесах. Под ноги падал янтарный свет уличного фонаря.

«Не смотри наружу, – сказал ему голосок маленького Данте. – Это против правил. Тебя накажут».

Мучительно захотелось зажмуриться, но он усилием воли держал глаза открытыми. За дверью виднелся утрамбованный двор и что-то вроде алюминиевых крыш. Проход загораживал мужчина лет шестидесяти. Данте уже его видел: это был водитель фургона, тот самый, что схватил его на ферме и сделал ему первый укол. Он уже тогда его узнал, хотя на фотографии, найденной Коломбой в доме Феррари, тот был гораздо моложе. Это был один из солдат Немца – это он показывал камере большой палец, сидя на платформе грузовика, с висящими на шее армейскими ботинками.

Мужчина тотчас же отошел, и в дверном проеме появилась другая фигура – долговязый мужчина в рабочем комбинезоне, толстых перчатках и подшлемнике. Его глаза закрывали зеркальные очки.

Прошло много лет, и его тело сильно изменилось. Он похудел и уже не так уверенно двигался. Но, войдя внутрь и дождавшись, пока помощник закроет за ним дверь, мужчина склонил голову набок, как будто желая посмотреть на него с другого ракурса. И по этому движению Данте окончательно убедился, что не ошибается.

На этот раз перед ним действительно Отец.

Плохие новости пришли, когда они проехали Флоренцию. Сантини дремал, повиснув на ремне безопасности, а Коломба вела машину, подставляя лицо врывающемуся в приоткрытое окно ветру. Мобильник Сантини зазвонил, и он, еще не открыв глаза, схватил телефон.

– Да, – пробормотал полицейский. – Они проверили?.. – добавил он, немного проснувшись. – Нет, забудьте. – Он повесил трубку.

– Фургон? – спросила Коломба. Поясница и внутренности ныли от напряжения.