– Я не понимаю, чего ты психуешь. Все будет круто.

«Все будет круто». Я как будто стоял босиком на полу, а у меня из-под ног выдергивали ковер.

– Это из-за того, что было ночью, – сказал я.

Она только вздернула подбородок, схватила ежегодник школы «Гармония» и, театрально хмурясь, его полистала.

– Ты сердишься, что я был джентльменом? Уважал границы наших рабочих отношений?

Она захлопнула ежегодник, сунула в сумку.

– Нет.

– Нет?

– Нет, это из-за прослушиваний на «Гамлетту» в Блошином театре.

– Прослушивания на «Гамлетту». В Блошином театре.

Она торжествующе кивнула:

– Они поменяли наоборот все гендеры, чтобы у женщин наконец были хорошие роли. Я хочу попробоваться на Гамлетту, мне надо круглосуточно репетировать монологи. А ты рехнешься – тебе же не нравится, как я играю.

– Неправда. Я очень пристрастился к твоей игре.

Она складывала старый серый кардиган: на плече летящая птица из блесток, на левом локте беззвучно кричащим ртом распахнулась большая дыра.

– Ты же сам ночью сказал, что я должна бежать вперед, а ты мой чирлидер, будешь меня подбадривать. Ну вот я и побежала.

– С чего это ты решила меня послушаться?

– Я же говорила, что это все временно. Пока мы не выясним про Сандру. А мы выяснили. И у меня теперь есть деньги.

До отъезда в «Гребень» я ей заплатил, присовокупив изрядный бонус, о чем теперь отчасти жалел.

– Кроме того, ты будешь занят – тебе надо кричать на каждом углу, на Сандре деньги заколачивать, как вот Хоппер говорил.

Я посмотрел, как это замечание проплывает мимо – гранатой взрывается прямо перед носом. Нора тысячеглазым насекомым носилась по комнате – складывала, запихивала, упаковывала пожитки.