Она сверкнула глазами:

– И ей очень повезло. Хоть из квартиры выбралась. Сидит сейчас в Малибу, в апартаментах «Обещаний» с видом на океан, карабкается на первую, очень высокую, очень неприступную ступеньку двенадцатиэтапной программы трезвости.

– А Оливии Эндикотт вы что сказали?

Она пожала плечами:

– Ничего. Она за границей. Но я побеседовала с ее секретаршей. Уплатила девушке небольшое состояние, чтоб она шарахалась от вас, как от чумы, и своей нанимательнице ни слова от вас не передавала.

– А Морган Деволль? Почему у него сгорел дом?

– Хотел денег по страховке. Обстоятельства стесненные – двое детей, работы нет. Я объяснила, кто я такая, протянула руку помощи. Он был очень отзывчив. Если опять на него выйдете, поклянется, что в жизни не видал ни вас, ни Александру. – Она удовлетворенно вздернула подбородок. – У всех есть своя цена, мистер Макгрэт. Даже у вас.

– Тут вы ошибаетесь. Кое-кто из нас не продается. Кто дом-то поджег?

– Тео с Борисом. Борис – давний друг семьи.

– А кто курил сигареты «Мурад»?

Вопрос явно ее раздосадовал.

– Тео. Любимая марка его отца.

И вновь она произнесла «его отец», а не «Кордова». Давала крюка, огибая опасный участок дороги.

– Много лет назад, – пояснила она, – он скупил весь мировой запас. «Мурад» перестали выпускать в середине тридцатых. Очень редкие сигареты. Он скупил все до последней пачки у всех захолустных коллекционеров по всему миру. Любил карамельный запах, шикарную упаковку, и вдобавок это единственное, что он помнил про своего биологического отца, испанца, – а отца он в последний раз видел в три года. Но особенно любил, как они горят. Ни на что не похоже. В фильмах сотни кадров с ними. Дым вздымается спиралью, как живой. «Клубком белых змей рвется на волю», – так он мне однажды сказал.

Ею овладел неожиданный пыл: горящие глаза возведены к потолку, губы возбужденно кривятся. Вспомнив про меня, она осеклась.

– Не понимаю, почему вам так важны эти детали, – раздраженно буркнула она.

– Так в них же дьявол. Вы не в курсе?

Она ответила мне взглядом, полным презрения:

– Ваших раскопок, мистер Макгрэт, хватит на всю жизнь. Может, пора уже вылезать из шахты – идите домой, тащите свои обломки угля, или что вы там накопали.

– Спровадить хотите. Как всех остальных.