— Гора очень крутая, — сказал Густаво. — Иногда приходилось ползти чуть ли не по отвесным скалам.

— Да, и воздух совсем разреженный, — добавил Маспонс. — Начинаешь задыхаться, сердце колотится. Сделаешь пять шагов, а ощущение такое, словно три километра пробежал.

— Почему вы не вернулись вечером? — спросил я.

— Мы весь день шли вверх и добрались только до середины склона, — ответил Густаво. — Не хотели возвращаться ни с чем. Надеялись вас хоть чем-нибудь обрадовать. Поэтому мы решили заночевать в горах и утром продолжить подъем.

Они отыскали ровную площадку у какой-то скалы, сложили валуны в кучу и попытались за ней укрыться. Они и представить не могли, что ночью может быть так холодно — куда холоднее, чем у нас в самолете.

— Холод там неописуемый, — сказал Густаво. — Он выжимает из тебя все силы, до капли. И жжет хуже огня.

Тянулись долгие ночные часы, они уже отчаялись и готовились к смерти, но кое-как дотянули до утра. Отогревшись на солнце, они полезли дальше, вверх по склону.

— Вам удалось отыскать хвост самолета? — спросил Фито.

— Мы нашли только часть обломков и немного багажа, — ответил Густаво. — И несколько тел. — Он рассказал, что некоторые из погибших так и сидели, пристегнутые, в креслах. — Мы забрали вот это. — Он достал часы, медальоны, бумажники. — Тела лежали высоко на склоне, но до вершины было все равно очень далеко. Сил идти дальше у нас не было, и мы не хотели оставаться в горах еще на одну ночь.

Вечером, когда все стихло, я подошел к Густаво.

— Что вы там видели? — спросил я. — Что там, за горами?

— Горы слишком высоки, — устало ответил он. — За ними ничего не видно.

— Но что-то же вы видели!

— Я смотрел между двумя вершинами…

— Ну?

— Там виднелось что-то желто-коричневое, но что это было, я не понял. Одно тебе скажу, Нандо: когда я смотрел сверху на наш «фэрчайлд», он казался крохотной точкой на снегу. Его можно было принять за тень или за обломок скалы. Летчик с самолета его бы не заметил. Так что шансов, что нас найдут, у нас не было и нет.

Неудача этого горного похода нас всех расстроила, но еще больше огорчило то, что Марсело, впав в отчаяние, тихо сложил с себя обязанности нашего вожака. Занять его место было некому. Густаво был измотан походом в горы и никак не мог восстановить силы. Роберто был, безусловно, человеком сильным, и мы полагались на его ум и сообразительность, но он был слишком упрям и раздражителен, поэтому так, как Марсело, мы ему доверять не могли. При отсутствии сильного лидера стали объединяться те, у кого были схожие характеры, схожие интересы. Например, Фито дружил со своими кузенами Эдуарде Штраухом и Даниэлем Фернандесом. Фито был самым молодым и самым одаренным из этой троицы. Прежде он казался тихим, застенчивым пареньком, но теперь проявил себя как человек умный и уравновешенный, и я знал, что он положит все силы на то, чтобы мы выжили. Всех троих мы называли просто Братья. Они и стали центром нашей команды, объединяющим началом. Они сумели убедить остальных, что надо делать все возможное, надо бороться за жизнь. Даже те, кто сначала отказывался есть мясо — Нума, Лилиана, Кохе и другие, — решили, что получать силы из тел умерших друзей — это почти то же самое, что получать духовную силу тела Христова во время причастия. Я радовался, что они наконец согласились есть, ведь у нас не было иного способа выжить.