Баптист открыл рот. Ханнесу пришлось наклониться, чтобы разобрать слова:

– Не трогайте его… Он не виноват…

– Виноват или не виноват – это не в моей компетенции.

Он нажал еще сильнее, ему показалось, что кровотечение уменьшилось.

– Скажите ему…

– Скажете ему сами, если угодно! Я посыльным не нанимался! – Голос Ханнеса сорвался. – А теперь соберитесь и возьмите на себя ответственность! Черт, вы умираете тут у меня на руках! Черт! Не смейте этого делать!

– А что тогда? – Неужели Баптист улыбнулся, или это подергивание мускулатуры?

Ханнес наклонился к его уху:

– Тогда вам там, наверху, придется ждать лет пятьдесят, пока я не врежу вам по яйцам.

Вначале ему показалось, что это галлюцинация, вызванная чрезмерным возбуждением, но звук становился громче, приближаясь. Сирена.

Сад наполнился людьми, его расчерчивали лучи фонарей. Вехтер не требовал отчета и не задавал вопросов. Все потом. Сначала нужно было найти мальчишку с ножом.

– Где он?

– Наверное, выбежал через задний двор, – сказал Ханнес.

Он сидел на полу среди моря осколков и смотрел на свою руку как на посторонний предмет, который ему трансплантировали. Она вся была в крови. В этот момент от Ханнеса толку было мало.

– Где Элли?

– Она отправилась за ним, не хотела ждать, пока следы заметет.

– Одна?

Недолго думая Вехтер включил фонарик и осветил дорожку следов, которые в ярком свете казались черными пятнами и вели к маленькой калитке позади деревьев. Туда свет из окон не попадал. Калитка была распахнута и скрипела в петлях. Под ней образовался треугольник, чистый от снега.

– Оливер! – крикнул он в темноту.

За садом простиралась незастроенная территория, до самой пешеходной дорожки вдоль реки. Снег забивался ему в туфли, промочил брюки внизу. Вехтер не обращал на это внимания и ступал дальше. Блеклые фонари освещали аллею, отбрасывали тени на заборы вилл. Никто здесь не хотел любоваться видом Изара, все отгородились от реки каменными стенами и наблюдательными вышками.