Майкл посмотрел на Кейти. Ни единой царапинки, вот только все тело изогнуто под каким-то немыслимым углом, а голова безжизненно повисла.

– Я до сих пор не могу вспомнить, как все случилось, – сказал Теренс Гоуэл.

Майкл смотрел на пациента, но словно бы не воспринимал его, вновь проигрывая в голове страшную сцену.

Эти мучительные воспоминания. Чувство вины.

Никола приехала к нему в больницу. Он объявил, что прекращает с ней всякие отношения, прямо там, еще находясь на больничной койке.

Тогда Майклу казалось, что его жизнь кончена.

Десять месяцев спустя он узнал, что Никола вышла замуж за хирурга-офтальмолога и уехала в Сидней.

Он посмотрел на фотографию Кейти на своем столе, потом на доктора Гоуэла, понимая, что тот ждет его ответа.

– Вы вините себя в случившемся? – спросил он.

– Мне упорно твердят, что это произошло не по моей вине. – Томас сел на диван еще глубже. Он видел, что удар попал в цель. У доктора Теннента был расстроенный вид. Их взгляды снова встретились, и Томас опустил глаза, опасаясь переусердствовать и все испортить.

Майкл изо всех сил пытался держать себя в руках, выкинуть ту катастрофу из головы. И все же… на прошлой неделе Гоуэл тоже говорил об автокатастрофе. Потом, во вторник, он завел речь о птицах-шалашниках и о том, как жить, если потерял любимого. Это было необъяснимо. Совершенно необъяснимо.

Казалось, этот человек знаком с его биографией.

– Расскажите мне более подробно о вашей жене, – попросил Майкл.

Лучи утреннего солнца проникали теперь внутрь через окно. Левая сторона его пациента оставалась в тени, а правая, наоборот, была ярко освещена. От этого Теренс Гоуэл казался каким-то сюрреалистическим персонажем. Он с почти гипнотическим спокойствием проговорил:

– После смерти жены я купил двух белых птиц, голубя и голубку. Они очень любили друг друга. Я, бывало, сидел, наблюдал за птицами и страшно им завидовал. Голубки все время целовались и так трогательно ворковали. – Он помолчал, потом продолжил: – Вы когда-нибудь завидовали чужому счастью с такой силой, что у вас возникало желание его разрушить, доктор Теннент?

– Вам хотелось уничтожить этих голубей?

– Я вытащил одну птицу из клетки и поместил ее в темный подвал. А потом долгие дни сидел и смотрел, как вторая чахнет в одиночестве. Голубь перестал есть, прошло какое-то время – и он уже не звал свою пару. Его перья посерели, стали грязными. Он совсем зачах.

«Ну прямо как я. Я тоже чахну без Аманды», – подумал Майкл. А вслух спросил:

– А второй голубь в подвале?

– Я так там его и оставил.