Все мысли Гленна сейчас были о двух несчастных пленниках. Он должен каким-то образом защитить их в этой кромешной темноте от человека в очках ночного видения, который уже ранил его и теперь собирается убить.

Он вспомнил о двух трупах, лежащих на полу.

«Итак, что мне необходимо, чтобы вести борьбу с этим маньяком?

Свет. Оружие. Щит.

Ну, положим, оружие есть: на подносе, прикрепленном к каталке, совсем рядом, лежат хирургические инструменты. Но как быть со светом? Где тут рубильник?

Пригнись, сгруппируйся, двигайся».

Продолжая держаться за каталку, он постоянно перемещался вдоль нее взад и вперед, приседал, пригибал голову и думал, думал, думал.

Четким ясным голосом, изображая уверенность, которой на самом деле вовсе не чувствовал, Гленн сказал:

– Мистер Ламарк, ваш дом со всех сторон окружен полицией. Включите свет и положите оружие. Дальнейшее сопротивление бесполезно. Советую вам не усугублять ситуацию.

Томас Ламарк использовал то время, пока детектив говорил, чтобы подойти к нему поближе. Теперь расстояние между ними сократилось до шести футов. Томас дышал медленно, спокойно. Держа рукоять пистолета обеими руками, он поднимал его, пока мушка на стволе не совместилась с вырезом прицельной щели на одной линии со лбом полицейского. При выстреле ствол пистолета подбрасывает, он читал об этом в Интернете. Нужно целиться ниже, как и раньше.

Теперь пистолет был нацелен в подбородок полицейского. С учетом отдачи пуля должна попасть ему в глаз или в лоб.

Он может себе позволить подойти еще чуть ближе, почему нет? У него остались всего три пули – зачем рисковать?

Очень кстати детектив заговорил снова. Томас услышал дрожь в его голосе. Прекрасно. А полицейский-то вовсе не так уверен, как хочет показать.

Небось просто пытается взять его на пушку. Не на такого напал.

– Мистер Ламарк, я знаю, вы меня слышите. Советую вам проявить благоразумие. Вы же гордитесь своей матерью. Разве вы не хотите, чтобы и она тоже гордилась вами?

Томас проигнорировал его. И тут из темноты донесся голос Майкла Теннента:

– Томас, я бы хотел поговорить с вами о вашей матери.

Ламарк замер.

– Расскажите мне о вашей матери, Томас.