Вот и следишь за «p» и «q».

Прямо из флигеля Пол оглядел стадион через оптический прицел маузера. За пресс-центром открытый коридор, по нему Эрнст дойдет до лестницы, потом спустится к посыльному или к водителю, о котором услышит от Веббера. Едва полковник покажется в дверях, Пол получит отличную мишень. Окна здесь тоже большие, значит сквозь них можно стрелять, если Эрнст приблизится.

На часах без двадцати два.

Шуман сел по-турецки и положил винтовку на колени. Со лба бежали ручейки пота. Пол вытер лицо рукавом рубашки и начал устанавливать прицел на винтовку.

– Что скажешь, Руди?

Ответа Рейнхард Эрнст не ждал. Его внук улыбался и завороженно смотрел на огромный стадион. Они были в южном крыле, в длинном пресс-центре над трибуной фюрера. Эрнст приподнял мальчишку, чтобы тот посмотрел в окно. Руди чуть ли не приплясывал от восторга.

– Кто тут у нас? – спросил голос.

Обернувшись, Эрнст увидел Адольфа Гитлера с двумя телохранителями.

– Мой фюрер!

Гитлер с улыбкой шагнул к мальчику.

– Это Руди, сын моего Марка.

В глазах фюрера мелькнуло сочувствие: он явно подумал о Марке, погибшем на военных учениях. Сперва Эрнст удивился, что Гитлер помнит, но потом понял, что удивлялся напрасно. Ум Гитлера, безграничный, как олимпийское поле, работал с пугающей скоростью и хранил все, что хотел сохранить.

– Руди, поздоровайся с нашим фюрером. Отдай ему салют, как я тебя учил.

Мальчик вытянул руку в нацистском приветствии. Гитлер засмеялся от восторга и, потрепав его по макушке, спросил о школе, любимых предметах и о спорте. Затем подошел к окну, начал показывать отдельные элементы стадиона и что-то объяснять с неподдельным энтузиазмом.

Из коридора снова донеслись голоса. Геббельс и Геринг, два непримиримых соперника, приехали вместе!

«Ну и поездка у них была!» – подумал Эрнст, пряча улыбку.

Геринг улыбался, но Эрнст чувствовал: от утреннего фиаско он не оправился. Как непохожи два самых влиятельных человека Германии… Гитлеровские вспышки раздражения, по общему согласию чудовищные, редко касались личного. Если не получал любимый шоколад или больно стукался голенью о стол, Гитлер не злился. Когда срывались дела государственной важности, он пугал своими скандалами даже самых близких друзей, но едва проблему решали, тотчас переключался на другую. Геринг же напоминал жадного ребенка. Если ему не угождали, он давился злостью, пока не предоставлялась возможность отомстить.

Гитлер объяснял Руди, в какой части стадиона будут соревноваться в том или ином виде спорта. Эрнст с изумлением наблюдал, что, вопреки широкой улыбке, Геринг злится пуще прежнего: фюрер уделяет столько внимания внуку его соперника.