Мальчик был приемным сыном. Имело ли это значение, было ли по-другому? На секунду ей показалось, что да. На обратном пути она спросила об этом Эрика, но он был не в состоянии разговаривать, или не хотел, и молчал всю дорогу. Они ехали под шуршание дворников на лобовом стекле. С неба падало нечто среднее между дождем и снегом. Дома совершенно потеряли свой цвет под северными облаками.

— Это начало конца, — внезапно сказал Эрик.

— Ты о чем?

— Сейчас все начнется. — Он включил свой джаз. — Будь готова.

В сумерках Винтер сел на паром, идущий в Асперо. Сошел он на Альбертс-Бригга. Поднялся на гору. Болгер сидел у своего домика.

— Жутко красиво, да?

Болгер обвел рукой окрестности. Внизу простирался хвойный лес, за ним шхеры. Можно было разглядеть острова Стирсё, Донсё, залив Каттегатт и паром Стена-Лайн во фьорде между скалами.

— И это все мое, — сказал Болгер. — «Мое богатство», как пели в псалме.

— Сколько прошло, год? — спросил Винтер.

— Разве ты не был тут летом?

— Нет.

— Я хотел, чтобы ты увидел, как тут красиво.

— Очень.

— Было красивее, когда я тебя приглашал. Конец марта — лучшее время.

— Почему?

— Тогда зелень не заслоняет важное. Только вода, скалы и небо.

— А яхты?

— Очень мало.

— Я слышал, что ты снова беспокоился насчет Бергенхема, — сказал Винтер.