— Да, держись к ним как можно ближе.
— Слушаюсь, господин гауптштурмфюрер.
— Держи меня в курсе. Я двинусь следом за вами и скоро окажусь вне зоны действия телефона. Будете держать связь ракетами. Если схватите Белую Ведьму, дадите сигнал. До этого следуйте по тропе к перевалу и ущелью. В любом случае одно ваше присутствие погонит Белую Ведьму на десантников.
— Будет исполнено.
— Вот и отлично, Грауфельдт.
— Господин гауптштурмфюрер, как прошла…
— Не знаю, и это не имеет значения. Сейчас главное — схватить эту женщину.
— Так точно. Конец связи, я перемещаюсь на новое место.
Теперь Салид уже мог рассуждать более ясно. Он вернул телефон связисту.
— Господин гауптштурмфюрер, нам готовиться выдвигаться к ущелью?
— Пока что нет, Акков. Пусть наши люди соберут всех жителей деревни в церкви и запрут их там.
— Слушаюсь!
— Затем огнеметчики сожгут все дома. Я хочу стереть с лица земли деревню, в которой был убит обергруппенфюрер Гредель. Чтобы от нее не осталось даже воспоминания.
— Так точно, господин гауптштурмфюрер. А как быть с церковью? И с жителями?
— Сожгите церковь, Акков.
Мила не хотела расставаться с винтовкой и закинула ее за спину. Учитель, вооруженный «Стэном», то и дело оглядывался назад, проверяя, ведут ли сербы преследование.
— Смотри! — вдруг воскликнула Петрова, указывая в долину. — Немцы подожгли деревню!
— Этого следовало ожидать. Так работает их мозг. Яремча или Лидице — где бы ни нанесли удар партизаны, приходится расплачиваться простым людям.
Высокие деревья мешали рассмотреть подробности. Были видны лишь столбы густого дыма, которые поднимались вверх к вершинам гор, где ветер смешивал их в сплошное ядовитое облако. Вскоре до беглецов долетел запах: смесь едкой гари сожженного дерева, кисловатого смрада горелой плоти и легкого привкуса бензина, изрыгаемого огнеметами. Криков слышно не было, но и как они могли быть слышны на таком расстоянии?
— Дыма много, — заметил Учитель, жадно глотая воздух, чтобы наполнить болящие от недостатка кислорода легкие. — Немцы решили сжечь деревню дотла.