Она ходила взад и вперед по комнате, снова и снова перечитывала письмо священника и пыталась мысленно перенести себя в свое новое будущее. Но это получалось у нее все хуже и хуже, и в какой-то момент Мишо прекратила безнадежную борьбу с собой. В конце концов, ей недолго оставалось пребывать в этом городе, и в эти оставшиеся несколько недель она может делать все, что ей вздумается. Что бы она ни делала, все равно это уже не имеет значения для ее будущей жизни.

Она взяла свою сумку и ключи от машины и покинула дом.

6

Ему было жарко, и в то же время знобило. Ноги были словно резиновые. Болела пораненная ступня и голова, и порой ему казалось, что он слышит голоса. Словно кто-то стоял позади него и обращался к нему, но каждый раз, когда он оборачивался, там никого не было. В какой-то момент Кристофер понял, что эти голоса существовали только в его голове, но ему не удавалось разобрать, что они говорили.

После обеда – после того, как она его казнила, разорвала на куски и растоптала ногами, эта чертова шлюха! – Хейманн, сохраняя спокойствие, поехал домой и убедился, что верхняя дверь в подвал все еще заперта. Там, внизу, по-прежнему находилась эта забаррикадировавшаяся тварь. К счастью, у подвала нигде не было окон, так что она могла выбраться только через верхнюю дверь, а ее он запер на три оборота. Досадно только, что теперь он не мог просто, без затруднений, спуститься в подвал: ему надо будет иметь в виду, что Лафонд может поджидать его за каким-нибудь углом, вооружившись металлической дубинкой или чем-нибудь подобным. Теперь она могла обнаружить в подвале еду и питье – рядом с тем помещением, где хранились банки с консервированными фруктами и где она изначально была заперта, находилась настоящая кладовая, в которой были лапша в пакетах и готовый соус – так как Кристофер в основном питался именно этим, – а также морозильная камера. И хотя почти вся эта еда была бесполезна для пленницы, поскольку в подвале не на чем было печь, варить или жарить, она могла найти там ящики с минеральной водой и колой. Не говоря уже о винном погребке. Эта дрянь хорошо устроилась!

Кристофер прислушался к звукам внизу, но ничего не услышал. Ему, конечно, нужно решить эту проблему, даже если придется закачать насосом в подвал ядовитый газ, но он займется этим немного позже. Сейчас у него есть дела поважнее.

Это дело чрезвычайно его беспокоило, и он полтора часа потратил только на то, что ходил по своему дому, вверх и вниз по лестнице и по всем комнатам, кроме подвала. Боль в ступне пульсировала все сильнее, но в своем возбуждении мужчина воспринимал ее как нечто отдельное от себя. В бывших детских комнатах, в которых он никогда ничего не менял с того страшного дня, его глаза наполнились слезами. Сколько жизни, сколько тепла могла бы маленькая Софи вновь принести сюда! Какое прекрасное детство мог бы он ей устроить! Но этого не будет, и в один прекрасный день она поблагодарит свою мать за то, что выросла без отца и без семьи… Хейманн остановился: ему вдруг пришло в голову, что Софи, вероятно, уже не сможет поблагодарить свою мать за что-либо, и на него вновь на-хлынуло отчаяние, потому что его самого приводило в ужас то, что он должен был сделать, и то, что он знал: у него нет другого выхода. Лаура сама не оставила ему другого выхода.