– Опять-таки согласен. Кому еще?

– Кругу сенатора Брабанцио. Его родичам и, так сказать, сослуживцам: Лодовико, Грациано… Есть еще несколько человек, входящих в этот же круг и одновременно являющихся друзьями Кассио.

– Они все, наверно, там оказались: в нужном месте и в нужное время? Сперва на ночной улице, потом во дворце наместника – принимают его отставку, подтверждают своими подписями смерть Дездемоны, а затем Отелло… И остаются при новом правителе.

– Если я правильно помню, все. – Это библиотекарь ответил, не заглядывая в книгу, но тут же все-таки раскрыл ее на последней странице – и вдруг буквально присвистнул от удивления.

– Что случилось, Грегори? – Ледоу тоже был удивлен. – Вы обнаружили несомненную улику?

– Похоже на то. Вот слушайте, что говорит нашему знакомому Грациано наш знакомый Лодовико буквально под самый занавес:

– Близкий родственник, – ошеломленно произнес инспектор.

– Родной дядя, брат отца. Возраст нам неизвестен. Тоже вполне может быть немногим за тридцать, так что…

Эту мысль Браун-Смит предпочел не договаривать.

– Для суда не улика. – Инспектор коротко пробарабанил пальцами по столу. – Но мотив. Очень убедительный мотив, позволяющий искать улики. И обещаю вам, что я этих мерзавцев…

Тут инспектор осекся, с некоторым запозданием сообразив, что «эти мерзавцы» жили около четырех веков назад – но скорее всего, даже тогда не жили в собственном смысле слова. Со страниц же шекспировской трагедии никого и никому не удастся представить перед судом.

– А почему Лодовико там всем распоряжается? – смущенно спросил он. – «Имущество и дом» – это у частного лица, но странно так говорить об особняке наместника. Все имущество в нем – собственность метрополии.

– Так Лодовико и есть официальный представитель метрополии. Он ведь прибыл на Кипр как посланец дожа и сената Венеции. Похоже, тут решение принято даже не на уровне «круга Брабанцио»: правительство пришло к выводу, что чернокожего генерала пора смещать.

– Да. Мавр сделал свое дело…

Кажется, инспектор хотел сказать что-то еще. Но тут начали бить часы. Они размещались в соседнем зале, именно «размещались», представляя собой уменьшенную копию тауэрской башни и занимая чуть ли не все свободное от книжных шкафов пространство. Поэтому бой их заполнил собой не только оба зала, но и, кажется, здание библиотеки как таковое, от подвала до чердака включительно. Заполнил – и словно бы очистил от всех предшествующих звуков, смыл их и унес в своем бурном течении.

Когда отгрохотал последний удар, Чарльз Ледоу с большим сожалением поднялся из кресла.