Она будет терпеливо ждать. Если эти двое в квартире, они услышали, как Рейчел вставляет ключ, и поэтому рано или поздно откроют дверь.

«Рейчел, тупица ты несчастная, тебя же видно через дверной глазок». Отступив вправо от двери, она вытащила из сумочки пистолет, сняла его с предохранителя и стала ждать.

Прошло минут пять. Ей показалось, что пятьдесят. Проверила по часам – действительно всего пять.

С точки зрения вечности все мы, родившись, тут же умираем. А значит, она давно уже умерла, наблюдает откуда-то извне за телесным воплощением Рейчел и посмеивается над тем, как эта земная Рейчел суетится по пустякам.

Наконец она решилась, убедив себя, что все равно уже мертва, – повернула ключ в замке и распахнула дверь. Пистолет она держала перед собой, что было совершенно бесполезно, если Нед и Ларс поджидали ее слева или справа.

Но нет, они не поджидали. Калеб по-прежнему сидел за столом; в центре мыльно-белого лица застыла корка почерневшей крови. Закрыв за собой дверь, Рейчел повернула направо, тихонько пробралась вдоль стены и оказалась около открытой двери туалета. Внутри никого не было видно. Она посмотрела в щель между дверью и косяком: за дверью никто не прятался.

Она подошла к закрытым дверям спальни и взялась за ручку, но та выскользнула из вспотевшей руки. Вытерев ладонь о штаны, Рейчел протерла ручку двери рукавом, взялась за нее левой рукой, держа пистолет в правой, и толкнула дверь, представив себе, что Ларс сидит на кровати и поджидает ее. Мягкий хлопок, и она лежит на полу, истекая кровью.

Ларс не сидел на кровати. В спальне, казалось, никого не было. Но при этом у Рейчел усилилось ощущение, возникшее при входе в квартиру: эти двое опытнее ее в таких делах. Если Нед и Ларс здесь, она уже мертва. В припадке внезапного фатализма Рейчел заглянула в большую ванную, в свой гардероб, в гардероб Брайана. Смерть ближе, чем когда бы то ни было, исключая дни, проведенные в Леогане. Рейчел прямо-таки чувствовала, как она просачивается сквозь щели между досками пола, проникает в ее тело, смешиваясь с кровью, и тянет ее за собой сквозь пол, в подземелья загробного мира.

Да, загробный мир всегда пребывает в ожидании. Где бы он ни находился и каким бы ни был – белым, черным, холодным, теплым, – он отличается от нашего мира с его утешениями, развлечениями, знакомыми неприятностями. Может быть, это просто-напросто пустота. Полное отсутствие. Отсутствие личности, отсутствие смысла, отсутствие души и памяти.

Теперь Рейчел осознала, что на Гаити, еще до лагеря беженцев, в Порт-о-Пренсе – где трупы, дымящиеся на улице или сложенные штабелями на больничной стоянке, как старые автомобили на свалке, начинали распухать на жаре, – истина их смерти стала для нее личной истиной: мы ничем не отличаемся от других. При рождении в нас зажигается пламя одинокой свечи, а когда ее задувают и наши глаза больше не видят света, получается, что нас будто и не существовало. Мы не владеем своей жизнью, а только арендуем ее на время.