Подумав с минуту, Тодд сказал:

– Счет старой фирмы сильно оскудел в последнее время: много расходов и никаких поступлений.

– На нем тридцать одна тысяча, так?

– Чуть-чуть больше. И как тебе перспектива перевести двадцать из них неизвестно кому в Сенегал?

– Она хочет, чтобы мы переслали их на доверительный счет ее адвокатши. Не знаю, но, видимо, Зола все просчитала.

– А если ее арестуют за дачу взятки?

– Не думаю, что там принято арестовывать взяткодателей. В любом случае это шанс, который мы не можем упустить.

– Значит, мы это сделаем? Вот просто так? Скажем прости-прощай двадцати тысячам долларов, заработанным тяжким трудом на пьяных водителях?

– Ну, бо́льшая их часть – деньги налогоплательщиков, если помнишь. Мы ведь объединили наши последние ссуды, чтобы иметь общий фонд расходов на жизнь. Мы – вместе, Тодд, ничего не изменилось. Золе эти деньги нужны. Они у нас есть. Вот и весь разговор.

Тодд раздавил скорлупки и закинул в рот несколько орешков.

– Ладно. Но ее не арестуют, это точно? Она ведь отметилась в нашем посольстве.

– Ты меня спрашиваешь, что может, а чего не может сделать полиция в Дакаре?

– Нет, конечно, я не жду от тебя ответа.

– Ну и хорошо. Зола американка, Тодд, такая же, как мы с тобой, но мы здесь развлекаемся, наблюдая бейсбольный матч, а она подвергается опасности там, в Африке, где никогда прежде не бывала. Мы беспокоимся, потому что в пятницу нам нужно будет предстать перед недружественным судьей, а ей там грозит тюрьма, где случиться может все что угодно. Представь, что будет, когда ее увидят тюремные охранники.

– Ты мне опять читаешь лекцию?

– Вообще-то я сам не знаю, что делаю, – разве что вот пью пиво. Мы перед ней в большом долгу, Тодд. Еще пять месяцев назад у нее в жизни все было в порядке. Они с Горди жили не тужили. Зола должна была вот-вот закончить юридическую школу и заняться тем, чем она там, черт возьми, собиралась заниматься. Потом явились мы. И теперь она в Сенегале, до смерти напуганная, сломленная, безработная, под угрозой ареста и прочая, прочая. Бедная девочка. Наверное, она проклинает тот день, когда связалась с нами.

– Нет, она нас любит.

– Она полюбит нас еще больше, когда мы переведем ей двадцать кусков.

– Вероятно, Зола оказалась более хрупкой, чем мы себе представляли.