– Обещаешь?

Несколько часов спустя мама объявляет, что доктора Стернфилд по-прежнему не нашли, но миссис Стернфилд и доктора Далсета привели в полицию для допроса. Есть и более полезная новость: исследователи извлекли тонны полезной информации из ноутбука и колб, с которыми доктор Стернфилд работала, прежде чем исчезнуть.

На следующий день доктор Калдикотт звонит мне и маме, и по громкой связи генетик объясняет нам, что CZ88 содержит два вирусных вектора – второй из них был обнаружен в колбах, которые я стащила. Доктору Стернфилд понадобилось два вектора, чтобы упаковать все генетические модификации, которые она хотела внедрить. Она задействовала одновременно несколько методов, например использовала фрагменты РНК, чтобы модифицировать существующие гены, а не внедрять совершенно новые. Даже материал, который использовался в качестве наполнителя для вирусов, «набивки», которую большинство исследователей считают «мусором», содержал внедренные в него генетические инструкции.

Его дальнейшие объяснения оказываются по большей части выше моего понимания, но очевидно, что он в восторге.

– Итак, каков итог? – спрашивает мама, когда он останавливается, чтобы перевести дыхание.

Он прочищает горло.

– Ничего не обещаем. Но доктор Стернфилд наметила несколько возможных способов обратить процесс, и даже начала разработку. Из ее материалов видно, что она планировала продать лекарство тому, кто больше всего заплатит…

Мама наклоняется к телефону.

– Сколько понадобится, чтобы получить и протестировать его?

– Месяцы, скорее всего. Мы будем держать вас в курсе нашего прогресса.

Мы с мамой обмениваемся равнодушными взглядами. Есть ли у меня столько времени? Есть ли столько времени у Шейна, Хлои и остальных? Но я заставляю себя улыбнуться – ради мамы – и говорю:

– Хорошие люди знают, что делают. И их больше, чем таких, как доктор Стернфилд. Иногда пойти на риск – менее рискованно, чем не пойти.

Мама напряженно стискивает челюсти. Мы обе знаем, что я отложила на потом разговор с Сэмми. Но она не отвергает то, что я высказала, не сдержавшись. Нам обеим остается надеяться, что я дала ученым достаточно материалов для работы. Потому что больше у нас ничего нет.

Весь июль и август звон в ушах неизменно продолжает меня раздражать. В самые темные ночи крошечная часть меня испытывает безумное желание впасть уже наконец в кому, чтобы перестать терзаться бесконечными «а что если». Но приходит утро, и я стряхиваю с себя мысли о безнадежности и благодарю судьбу за еще один день.

Пока я пытаюсь игнорировать свои симптомы, исследователи то и дело делятся информацией посредством электронной почты и телефонных конференций. Даже доктор Далсет предлагает свою помощь, утверждая, что он только подталкивал доктора Стернфилд тоже включиться в разработку лекарства. Чтобы доказать, что он делал что-то противозаконное, не хватает улик, так что правительственная оперативная группа разрешает ему принять участие в исследовании – под строжайшим контролем. Миссис Стернфилд, с другой стороны, обвиняют в пособничестве и подстрекательстве к совершению преступления, поскольку полиции удается доказать, что она послала телеканалам поддельное видео со сценой самоубийства и арендовала хижину, где скрывалась ее дочь.