Правда, я никогда не признавала, что у меня проблемы. Говорят, осознание проблемы – первый шаг к ее решению. Тогда я этот шаг не совершила – еще не совершила. Пока все не изменилось.

– Может, тебе уже хватит?

Ты тоже выпил. Иначе ты ни за что не осмелился бы задать мне этот вопрос. Мы сидели на кухне, Рита дремала на своем коврике. Дом без Анны казался пустым, и я знала, что именно от этого мне еще сильнее хочется выпить. Не только потому, что можно было, но из-за того, что без Анны все казалось каким-то чуждым. Неуравновешенным. Как в те времена, когда она уезжала в университет. Тогда я прочувствовала, какой может стать жизнь после ее отъезда, и мне это не понравилось. Весь наш брак держался на нашей дочери, кем мы были бы без нее? Эта мысль пугала меня.

– Вообще-то, думаю, что выпью еще, – ответила я просто в пику тебе.

Мне даже не хотелось пить в тот момент, но я вылила остатки вина в бокал и перехватила пустую бутылку за горлышко, поддразнивая тебя.

– Твое здоровье.

Струйка красного вина испачкала мне рукав.

Ты посмотрел на меня так, словно видел в первый раз. Покачал головой, как будто я о чем-то спросила тебя.

– Я так больше не могу, Кэролайн.

Мне не кажется, что ты планировал что-то подобное. Просто бросил ничего не значащую фразу, так бывает. Но я спросила, что ты имеешь в виду, – и в точности увидела, в какой момент решение само сложилось в твоей голове: ты кивнул, поджал губы. «Да, именно этого я хочу» – так, должно быть, ты подумал. Вот что должно было случиться:

– Я больше не хочу жить с тобой в браке.

Как я уже говорила, меня провоцирует алкоголь.

Я была пьяна в первый раз, когда ударила тебя. И в последний раз. Это не оправдание. Это причина. Было ли для тебя важно, что потом я раскаивалась? Знал ли ты, что всякий раз я всерьез сожалела о содеянном и клялась себе, что это больше не повторится?

Иногда я просила у тебя прощения потом, иногда – сразу же после удара, когда внезапное высвобождение гнева отрезвляло меня не хуже ночного сна.

Однажды, когда приехала полиция, ты солгал ради меня. Однажды ты даже позвонил в службу спасения, но потом мы сказали, что произошла ошибка: ребенок играл с телефоном.

В какой-то момент ты перестал говорить, что прощаешь меня. Вообще перестал говорить об этом, притворялся, что ничего не происходит. Когда я швырнула в тебя пресс-папье, которое слепила Анна, оно, ударившись о тебя, отскочило и разбилось о стену, а ты собрал осколки и склеил. И не стал разубеждать Анну, когда она подумала, что это ты разбил его.

«Она так любит тебя, – говорил ты. – Даже думать не хочу о том, что случится, если она узнает правду».