И хотя я знаю, что двери заблокированы от открывания изнутри, я нажимаю на кнопку, чтобы опустить окно. Слышится глухой щелчок – механизм отмечает нажатие, но не позволяет стеклу открыться. Мама смотрит в зеркало заднего вида.

– Выпусти нас, – снова прошу я. – Ты можешь забрать эту машину, а мы с Эллой отправимся домой…

– Слишком поздно. – Ее голос срывается. Она в панике. – Они нашли тело Тома.

Меня бьет дрожь, когда я думаю о теле отца в отстойнике.

– Почему? Почему ты так поступила?

– Это был несчастный случай!

Элла вздрагивает в автолюльке, просыпается и смотрит на меня не мигая.

– Я… я разозлилась. Сорвалась. Он поскользнулся. И я… – Она осекается и морщится, точно отгоняя возникающие в ее голове образы. – Это был несчастный случай.

– Почему ты не вызвала скорую? Полицию?

Молчание.

– Зачем ты вернулась? Тебе же все сошло с рук. Все думали, что папа покончил с собой. И ты тоже.

Мама прикусывает губу. Смотрит в боковое зеркало и перестраивается в правый ряд, готовясь свернуть за угол.

– Из-за перепланировки на участке Роберта. Он уже давно собирался делать ремонт, но я не знала, что ему заблагорассудится выкапывать очистные сооружения, иначе мы бы никогда… – Она замирает.

– Мы? – Страх сжимается в тугой узел у меня в животе.

– Я пыталась остановить его ремонт. Ему отказали в разрешении, но он подал апелляцию. Я опять направила официальный протест, но мне нужно было увидеть… нужно было у-ви-деть…

– Увидеть что?

– Осталось ли что-то от тела, – шепотом отвечает она.

Желчь поднимается к моему горлу.

– Ты сказала «мы». – Я думаю о «мицубиси». Мама действительно была напугана. – Кто нас преследовал? Кого ты так испугалась?

Она не отвечает.