– Знаю, – ответил он, – именно поэтому тебе надо вернуться.

Куинси вытерла глаза, ненавидя себя за то, что позволила себе перед ним расплакаться. За то, как ей было с ним хорошо. За то, что из всех в этом доме он один разглядел настоящую Куинси.

– Хорошо, я вернусь, – сказала она, – а ты куда собрался?

Джо уставился вдаль, будто пытаясь разглядеть что-то за стеной деревьев.

– Домой, – сказал он, – тебе тоже нужно вернуться домой.

Куинси кивнула.

И выронила нож.

Он мягко упал рядом с ней на подушку опавшей листвы.

Потом она быстро зашагала обратно той же дорогой, которой сюда пришла, и обогнула Джо, стараясь не обращать внимания, что в лунном свете стекла его очков стали совсем матовыми. Будто затянутые туманом.

36

Через двадцать пять минут после телефонного разговора с Джоной я оказываюсь в Центральном парке – торопливо шагаю по галерее, ведущей к террасе Бетесда. Вскоре за ажурной аркой я замечаю его. Он сидит на краю фонтана. Розовая рубашка, синие брюки, серый пиджак. Над ним реет Ангел Вод, на его распростертых крыльях примостилась стайка голубей.

– Извини за опоздание, – говорю я, присаживаясь рядом с ним.

Джона втягивает носом воздух.

– Ничего себе, – замечает он.

Я тоже чувствую этот запах. Мне еще в отеле хотелось принять душ, но в нагревателе не осталось горячей воды, и я довольствовалась лишь тем, что зачерпнула в раковине пару пригоршней воды, точечно плеснула на себя и надела ту же одежду, которая была на мне вчера.

Попутно я думала о том, сколько миль этот наряд преодолел за последние двадцать четыре часа. От Чикаго до Манси и обратно. От Чикаго до Нью-Йорка, потом до этого спартанского позорного чулана. А теперь вот оказался в Центральном парке – воняющий, с проступившими на нем пятнами пота. Похоже, после сегодняшнего дня я его сожгу.

– Бурная ночь? – спрашивает Джона.

– Давай ближе к делу, – отвечаю я, – и где мой кофе?

У его ног стоят два пластиковых стаканчика. А рядом с ними большая сумка, содержащая в себе, будем надеяться, достаточно сведений о Сэм, чтобы вышвырнуть ее моей жизни. Если же нет, мне придется довольствоваться малым и вышвырнуть ее хотя бы из квартиры.

– Выбирай, – говорит Джона, поднимая стаканчики, – черный или с сахаром и сливками?