– Что интересно? – спросил Пендергаст, садясь за руль.

– Ты избавился от всего, что было куплено на деньги Езекии.

– Да, в той мере, в какой смог.

– Но у тебя еще осталось немало всего.

– Верно. Многое я получил от моего деда, чью могилу должен посещать каждые пять лет. Это позволит мне сохранить квартиру в «Дакоте» и вообще жить и дальше так, как я привык.

– А особняк на Риверсайд-драйв?

– Его я унаследовал от моего двоюродного деда Антуана. Твоего «доктора Еноха». Естественно, вместе с немалыми инвестициями.

– Естественно. И все же как это занятно.

– Не могу понять, к чему ты клонишь.

Констанс лукаво улыбнулась:

– Ты отказался от имущества одного серийного убийцы – Езекии, но не хочешь расставаться с имуществом другого – Еноха Ленга. Верно?

Несколько секунд Пендергаст взвешивал услышанное.

– Если выбирать между лицемерием и бедностью, то я предпочитаю лицемерие.

– Но вообще-то, если подумать, рациональное зерно в этом есть. Ленг свои деньги сделал не на убийствах, а спекуляциями на железных дорогах, нефти и драгоценных металлах.

Брови Пендергаста взметнулись.

– Я этого не знал.

– Ты еще многого про него не знаешь.

Они сидели молча, слушая урчание двигателя. Пендергаст помедлил, затем повернулся к Констанс и заговорил с некоторой неловкостью:

– Я не уверен, что надлежащим образом отблагодарил тебя и доктора Грин за то, что вы спасли мне жизнь. Причем подвергая свою жизнь такой ужасной опасности…

Она заставила его замолчать, приложив палец к его губам: