– Я эту линию и прорабатываю, – вздохнув, сказала Андертон.

Вдруг стало тихо. Был слышен только гул телефонной линии.

– Я прямо слышу, как у вас в голове копошатся мысли.

– Собек так и не сможет обрести счастье.

– Почему нет? Убийца Изабеллы мертв. У него есть повод для радости.

– Да, но убил его не он.

– Думаете, это для него важно?

– Думаю, он хотел сделать это сам. Но при этом он слишком ценит свою свободу, чтобы натворить дел. Это можно утверждать с уверенностью после сцены в кухне Дилейни. Он легко мог убить Гифорда. И поверьте мне, ему очень этого хотелось. Я видел это по его лицу. Ему пришлось напрячь всю свою волю, чтобы не нажать на курок.

– Если бы он сделал это, сам бы оказался в тюрьме.

– Именно. Важно то, что Гифорд мертв. Собеку придется научиться жить с мыслью, что он не сам его убил.

– Патологический прагматик.

– Именно.

Они снова замолчали. На этот раз тишину прервал Уинтер.

– Собек уехал навсегда, понимаете? Вы сможете его поймать, только если он сам решит выйти из укрытия. Но зачем ему это надо?

– Да, понимаю, – вздохнула Андертон. – Его целью всегда было убить Гифорда. Он использовал меня, Уинтер.

– Ровно в той же степени, в которой вы использовали его. Вы избрали своей миссией поимку Гифорда, и он дал вам такую возможность. Не забывайте об этом.

– Но я не ставила целью его убить. Это большая разница. Я хотела, чтобы он предстал перед правосудием.

– В этом и заключается проблема. Для разных людей понятие правосудия имеет разное значение. По мнению Собека, только теперь правосудие свершилось.

– Нет, Уинтер. Для Собека это не что иное как месть – здесь все просто и понятно.

– А в чем разница?