На ощупь лоб был холодным. Будь крючки грязными, его меры предосторожности не остановили бы инфекцию, особенно если острие или зубец крючка поцарапали бы кость.
Насчет столбняка он мог не беспокоиться. Четырьмя годами раньше, перестраивая часть гаража под столярную мастерскую, он сильно поранил руку ржавой петлей, и ему ввели противостолбнячную сыворотку. Нет, насчет столбняка он не беспокоился. От столбняка он умереть не мог.
Он также знал, что не умрет и от заражения крови, вызванного грязными крючками. Этой ложной тревогой его разум хотел хоть на время уйти от реальных и куда более серьезных угроз.
Вернувшись на кухню, он отлепил записку от передней панели холодильника.
Вместо того чтобы выбросить или сжечь, развернул, расправил на столе и прочитал:
Этим утром оставайся дома. Мой компаньон придет к тебе в 11:00. Подожди его на переднем крыльце. Если ты не останешься дома, я убью ребенка. Если ты обратишься в полицию, я убью ребенка. Ты вроде бы такой злой. Разве я не протянул тебе руку дружбы? Да, протянул.
«Компаньон». Это слово встревожило Билли. Совершенно ему не понравилось.
В редких случаях социопаты-убийцы работали в паре. Копы называли таких «дружки-убийцы». Хиллсайдский душитель в Лос-Анджелесе, который на поверку оказался парой кузенов. Вашингтонский снайпер – тоже два человека.
В семье Мэнсона убийц было больше.
Простак-бармен при наилучшем раскладе мог надеяться вывести на чистую воду одного безжалостного психопата. Но не двоих.
Мысли обратиться в полицию у Билли не возникало. Выродок дважды доказал свою искренность: в случае неповиновения точно убил бы ребенка.
В данном случае, по крайней мере, он мог сохранить жизнь одному, не вынося смертный приговор другому.