— Нет, не получится. Но сегодня я заберу тебя после полдника.

Анника присела на кровати и поцеловала Эллен, слизнув с ее губ арахисовое масло.

— До полдника.

— Сегодня пятница, на полдник будет мороженое.

Девочка задумалась.

— Да, после, — сказала она и выбежала из комнаты.

В приоткрытую дверь заглянул Томас. Вид у него был такой же, как всегда, — усталые глаза, волосы непослушно топорщатся.

— Как ты себя чувствуешь?

Она улыбнулась, по-кошачьи выгнув спину.

— Кажется, хорошо.

— Ну, мы поехали.

Когда Анника открыла глаза, Томаса уже не было.

Сегодня она не стала дожидаться тишины и пошла в душ до того, как хлопнула входная дверь. Анника вымыла голову, подрезала ногти на ногах и смазала пятки лосьоном, накрасила ресницы, подровняла пилкой ногти, надела свежий лифчик. На кухне она сварила кофе и сделала бутерброд, хотя и знала, чем это для нее чревато.

Она уселась за стол и тотчас почувствовала, как в нее вползает липкий страх, он валил из всех углов словно клубы темного ядовитого дыма, и Анника, не выдержав, позорно бежала. Она оставила на столе кофе, нераскрытую пачку йогурта, надкусанный бутерброд и бросилась к двери.

Снегопад к утру прекратился, но небо по-прежнему было затянуто тяжелыми серыми тучами. Ветер нес ледяную изморозь, льдинки впивались в лицо и волосы. Анника перестала различать цвета, мир стал черно-белым, в груди продолжал беспокойно шевелиться острый камень.

София Гренборг, Грев-Турегатан.

Она знала, где это. Там жила Кристина Фурхаге.

Не раздумывая больше, Анника пустилась в путь.

Медово-желтый фасад был покрыт тяжелой лепниной, на выступающих частях лежали снежинки. С каждой стороны подъезда словно тяжелые гроздья нависали эркеры, неровно поблескивали дутые оконные стекла, на фоне желтизны стен ярким пятном выделялась темно-коричневая дверь.