Впереди замаячил фургон, используемый для перевозки заключенных. Его задняя дверь открылась, полицейский в штатском схватил Своупа за локоть и подсадил его на металлическую подножку. Помогая сажать его в тюремный фургон, женщина-полицейский сказала:
— Прежде чем мы уйдем, вы можете хорошенько рассмотреть своих приспешников.
Своуп повернулся, чтобы окинуть прощальным взглядом своих братьев, но раскинувшееся перед ним зрелище, потрясло его. То, что за несколько минут до этого было мирным, молитвенным собранием, внезапно переросло в бедлам. Несмотря на полицейские мегафоны, многие его последователи не разошлись: они стали мародерами, рыскающими вокруг кучи. Они вытаскивали вещи и забирали их с собой, в то время как не ожидавшие этого полицейские кричали и разгоняли их.
Несколько сотен, возможно, даже тысяча последователей, теперь хлынула к потухшей куче тщеславия, и их было так много, что полицейские оказались временно ошеломлены их натиском. Несостоявшиеся праведники хватали охапки денег, серебряные ложки и облигации на предъявителя, ювелирные изделия, часы и обувь, жадно растаскивая кучу тщеславных вещей, которые они же и принесли, чтобы сжечь, а затем с добычей прятались в темноте среди деревьев, сопровождаемые криками восторга и триумфа.
59
59
Эхо выстрела медленно затихало, а Озмиан выжидал, пока Пендергаст снова откроет глаза.
— Ой. Промахнулся.
Но магнат не увидел во взгляде агента ожидаемой реакции.
— Вам дать еще десять минут форы, или я могу закончить это все здесь и сейчас?
Пендергаст промолчал.
— Отлично. Я в игре. Вы получите еще десять минут. Но,
Добыча наклонилась, потянувшись к пистолету.
— Спокойно. Не делайте ошибку, думая, что вы сможете выстрелить, прежде чем я снесу вам голову.
Подняв пистолет двумя пальцами, Пендергаст засунул его за пояс.
Озмиан достал ключ из кармана и показал его Пендергасту.
— Я использовал часть времени своего ожидания, когда вы были на выступе, чтобы забрать ключ от этих комнат со стола санитара, — с пистолетом, все еще направленным на Пендергаста, он отпер дверь и открыл ее, а затем выбросил ключ в окно, во мрак ночи. — Еще раз напоминаю, что здесь мы равны: никаких преимуществ. А сейчас — уходите. Десять минут.