– Это действительно может быть утомительно. Я много раз думал, что мне надо пройти курс психотерапии, но так и не нашел в себе сил.

Я сажусь рядом с ним со своим блокнотом в руках.

– Ну как идут дела с твоим эссе? – спрашивает он.

– Да так себе.

Текст по-прежнему состоит из четырех убогих предложений.

– Давай побеседуем об этом, тогда к тебе наверняка придет вдохновение, – говорит он, перелистывая Достоевского. – Что ты думаешь по поводу этой книги?

Некоторое время я размышляю.

– Она такая длинная.

Подумать только – я по доброй воле перепахала длиннющий русский роман девятнадцатого века! И даже не возненавидела его.

Раскольникову чуть больше двадцати, и он думает, что умнее других. Поскольку ему очень нужны деньги, он решает убить старуху-процентщицу, которую сам описывает как отвратительное злое существо, не заслуживающее того, чтобы жить.

Не надо учиться десять лет в педагогическом институте, чтобы понять, чего добивается Винни-Пух.

– Какова твоя отправная точка? – спрашивает Винни-Пух и указывает на заголовок в моем блокноте: ЭССЕ. – Тебе нужен исходный вопрос. Например: все ли убийства одинаково отвратительны, или могут быть смягчающие обстоятельства?

Я задумчиво смотрю на него:

– Насколько ты посвящен в дело?

– Посвящен? Во что?

Он пытается изобразить непонимание, однако Винни-Пух не в состоянии обмануть и детсадовца.

– Сейчас мы говорим об этих двух романах, – заявляет он. – Ни о чем другом.

Я киваю и саркастически улыбаюсь:

– Ясное дело, могут существовать смягчающие обстоятельства.

– Это само собой разумеется?