– Вы ему поверили?

– Он говорил очень убедительно, – отвечает Амина. – И я знала, что Стелла в нем все равно не заинтересована. Не то чтобы это имело значение, но все-таки.

– Стало быть, вы предали лучшую подругу?

Амина всхлипывает, качает головой:

– Ну, вообще-то… я была типа влюблена. Или… по крайней мере, мне так казалось.

Я беру Адама за руку, вижу изумление в его глазах. Вокруг нас – симфония строчащих ручек и щелкающих клавиш. Поспешно бросив взгляд через плечо, я вижу Александру. В глазах у нее ужас, тушь растеклась по щекам.

– Вы не встречались в тот вечер со Стеллой? – спрашивает Янсдоттер. – Вы сказали, что собирались праздновать ее день рождения.

– Ну да, она позвонила и сказала, что едет домой к Крису. У меня началась жуткая паника, я крикнула Крису, что Стелла внизу на улице, – а потом я выбежала к ней.

– Вы рассказали Стелле о том, что произошло?

Амина всхлипывает:

– Я сказала, что Крис меня поцеловал. Я очень раскаивалась, чувствовала себя ужасно, и потом мы решили, что Крис – свинья и мы никогда больше не будем с ним встречаться.

– Вы соблюдали эту договоренность? – спрашивает прокурор.

Амина переводит взгляд на Стеллу.

– Нет, – произносит она. – Я не соблюдала.

101

101

Подозреваю, что куда проще связать свои проблемы с чем-то конкретным. Когда не доискаться до сути, когда что-то давит и тревожит, удобнее всего сосредоточиться на чем-то осязаемом.

Может быть, именно поэтому люди обращаются к Богу? Мир, который невозможно осмыслить, требует понятных объяснений. Вседержавного правителя, созданного по образу и подобию человека.

Долгое время картина мира у меня и Адама строилась вокруг ребенка, который так и не родился. Яйцеклетка, не желавшая оплодотворяться, стала символом нашей застойной жизни, которая не соответствовала нашим представлениям. В то время, когда расстояние, разделявшее нас, все больше росло, я ощутила тоску по душевной близости, какой никогда раньше не испытывала. Хуже всего бывало в те моменты, когда я только что заканчивала дело. Во мне словно открывался вакуум – бездонное одиночество. Случалось, я сидела в самолетном кресле на пути к семье в Лунд, а внутри меня все словно бы рушилось.

Не узнавать себя в своем ребенке – ужасное ощущение. Чаще всего я чувствовала себя бессильной и беспомощной в своих попытках достучаться до Стеллы.