Саша вышла из участка, забрала свои вещи: чемодан, техпаспорт на машину, которая все еще находилась на полицейской стоянке, и двинулась вперед. Автовокзал был недалеко, и ей даже хотелось пройтись. Она не собиралась пробыть в этом городе ни часом больше. Залусская так глубоко погрузилась в размышления, что не заметила автомобиля, медленно ползущего рядом с ней. Обычный темно-синий «пассат». Все дверцы его были обклеены логотипом «Частный извоз». За рулем сидел мужичок в бейсболке. Окно было открыто, из него торчал локоть.
— Вы свободны? — спросила она, хоть в машине не было пассажиров, а таксист явно навязывал свои услуги.
Она наклонилась, волосы упали ей на лицо. На секунду перед глазами поплыли круги. Усталость была очень сильной.
— Сколько возьмете до Белостока? — спросила Саша.
— Сто пятьдесят злотых. Или двести. Как-нибудь договоримся, — ответил таксист.
Саша не раздумывала ни секунды. Она положила чемодан на заднее сиденье и сказала:
— На железнодорожный вокзал, пожалуйста.
— Договорились.
Саша прикрыла глаза и погрузилась в размышления. В голове ее роилось множество самых разных мыслей. Последней было, где она возьмет деньги, чтобы заплатить за такси. Это занимало ее меньше всего. Она рассчитывала, что по дороге что-нибудь придумает. Может, найдет какой-нибудь банк, где ей выдадут наличные по паспорту? Она хотела немедленно покинуть Хайнувку. Стресс потихоньку отпускал, накатывала слабость. Она была в таком состоянии, что с удовольствием поплакала бы сейчас над своей горемычной судьбой, но стеснялась водителя. Поэтому решила взять себя в руки и предаться рыданиям позже, в поезде, по дороге в Гданьск. Она надеялась, что если в Варшаве ей удастся удачно пересесть на другой поезд, то ночь, возможно, она проведет уже дома. Она размечталась: надо будет пойти к морю, пройтись по пляжу босиком, закурить и вглядеться в горизонт. Этот пейзаж всегда действовал на нее чудесным образом. По правде, только этого ей не хватало в Англии.
Она включила телефон. Несколько пропущенных. В том числе один от Духа. Около двух часов назад. Она улыбнулась. Видимо, мысленно призвала его. В КПЗ у нее было время подумать. Она отругала себя за болезненную воинственность и решила действовать по-другому. Ей следует изменить modus operandi, иначе катастрофа неизбежна. То же самое касалось и ее личной жизни. Ей уже расхотелось быть амазонкой. Время пришить назад отрезанную грудь и разрешить себе быть женщиной. «Я буду милой, нежной и беспомощной», — решила она.