Мадлен не заметила, что мысли Софии унеслись в другую сторону, и продолжала болтать, похоже, возвращаясь к жизни, когда говорила об Освальде.

– Он как бы стоит над всем. То есть его видение. Оно масштабнее, чем мы способны понять.

Черт, она в него по уши влюблена.

– Но что произошло? Ты, похоже, совершенно убита.

Казалось, будто открыли водопроводный кран. Интересно, как можно так много плакать, как такое худенькое маленькое тело способно вместить столько слез…

– Ну же, расскажи. Я тебя слушаю.

– Черт, София… Я не знаю, что сказать. Я сама себя ненавижу. Я предаю его уже во второй раз. Это ужасно. И все остальные только продолжают совершать промахи. Словно весь персонал противодействует ему. Наказания ничего не дают. Чем это кончится?

– Какие наказания? – София навострила уши.

– Том, ну знаешь, его личный повар, подал ему горошек из супермаркета. Представляешь? Какая свинья… Это же полностью противоречит нашим идеям! Но Тому пришлось это проглотить. В буквальном смысле. Франц заставил его съесть пакет замороженного горошка. Однако тот все равно не сумел организовать Францу настоящую местную еду.

– Целый пакет горошка? Действительно?

– Да, а ты как думаешь? Франц посадил его посреди офиса персонала, где все могли его видеть, и это заняло очень много времени. И потом – жуткий звук, когда он грыз горох…

– Что еще произошло?

– Ну, Анна не опорожняла корзины для мусора в столовой по меньшей мере неделю, и там пахло гнилыми фруктами. Ей пришлось стоять в мусорной корзине с табличкой на шее, с надписью «свинья». Буссе с командой периодически обливали ее водой, чтобы не упала в обморок. Неужели трудно опорожнить несколько корзин? То есть убрать за собой… Что же делать Францу? Выносить мусор самому?

– Сколько времени Анна там стояла?

– Часа три-четыре. В конце концов Франц спросил ее, какой урок она извлекла, и она что-то ответила… я точно не знаю, что именно, но он ее отпустил.

София пыталась различить в темноте лицо Мадлен, чтобы посмотреть, понимает ли та, насколько безумно все это звучит, но было слишком темно. Однако по монотонному голосу Мадлен она решила, что та ничегошеньки не поняла.

– Да и сам Буссе… Он ничего не сделал, поэтому ему пришлось голыми руками прочищать засорившуюся канализацию.

– Ох, тьфу ты, черт!

– Именно.