Миллер заскользил вперед, прижавшись к парусине, сознавая, что он мог ошибиться и враг поджидает в одном из отсеков, готовый выстрелить в спину, но ничего лучшего в голову не пришло. Он продвигался так быстро и осторожно, как позволял протез; через каждые два или три шага останавливался и выжидал, напрягая все чувства. Миллер постарался не думать об Индиане и об Аттиле, полностью сосредоточившись на движении: он вспотел от выброса адреналина, лицо горело от ваксы, ремни, которыми крепились очки и фонарь, сдавливали голову, но ладони оставались сухими. Солдат полностью владел собой и своим оружием.

Райан Миллер продвинулся на девять метров, когда различил в дальнем конце подвала сильное мерцающее сияние, природу которого определить не смог. Он сдвинул очки на лоб, потому что свет сквозь них виделся расплывчато, и часто заморгал, чтобы скорее привыкли глаза. Через мгновение он понял, что предстало перед ним, и хриплый, утробный крик вырвался из глубин его существа. Вдали, на фоне всепоглощающей темноты, горели свечи, поставленные в круг, и их дрожащие огоньки освещали распятое тело. Руки привязаны к поперечной балке, которую поддерживала опора; голова свешивалась на грудь. Миллер узнал золотые локоны: то была Индиана. Забыв о предосторожности, солдат помчался к ней.

«Морской котик» не почувствовал, как первая пуля вошла ему в грудь, пробежал несколько шагов и только потом рухнул на колени. Вторая пуля попала в голову.

Ты меня слышишь, Индиана? Я — Гэри Брунсвик, твой Гэри. Ты еще дышишь: посмотри на меня. Я здесь, у твоих ног, как и все время с прошлого года, когда я увидел тебя в первый раз. Даже сейчас, в агонии, ты такая красивая… Шелковая рубашка тебе очень идет: легкая, элегантная, эротичная. Келлер подарил тебе ее, чтобы заниматься любовью, а я надел ее на тебя, чтобы ты искупила свои грехи.

Если ты поднимешь голову, увидишь своего солдата. Он — та куча на полу, которую я подсвечиваю фонариком. Собака упала дальше, у самой лестницы, ты отсюда не увидишь ее; электрический разряд оказался смертельным, тайзер в один миг покончил с этим жутким зверем. Солдата почти не видно, он одет в черное. Ты можешь его различить? Не важно, он уже не помешает нашей любви. Она трагична, Индиана, а могла бы быть сказочной, если бы ты на нее ответила. За эту неделю, проведенную вместе, мы узнали друг друга не хуже, чем старая супружеская пара. Я дал тебе возможность полностью выслушать мою историю; знаю, ты меня понимаешь: я должен был отомстить за ребенка Антона Фаркаша и за подростка Ли Гэлеспи. Это был мой долг, моральный долг, совершенно необходимый.