– Можно посмотреть? – озадаченно спросил Себастиан и поднял лежавший перед ними на столе перевернутый белый лист бумаги.

Сюжет поражал столь же сильно, как и в прошлый раз. Николь еще больше продвинулась назад во времени. На этот раз она стояла на кухне. Перед ней на полу лежал замечательно нарисованный мальчик. Одна рука у него была почти оторвана у плеча и лежала перекошенной рядом с ним. Повсюду была кровь. На рисунок ушло столько чернил из красного фломастера, что последние штрихи на стене получились слабыми, будто закончилась краска. Мария смотрела на рисунок со слезами в глазах.

– Это Георг, ведь так?

Себастиан осторожно кивнул.

– Она сегодня ночью нарисовала один рисунок, но я вам его еще не показал, – медленно проговорил он.

– Почему?

– На нем ваша сестра.

Мария опустила взгляд с совершенно убитым видом.

– Он столь же ужасен?

Он подошел к ней и положил руку ей на плечо.

– Возможно, я поступил глупо, но мне хотелось вас пощадить, – с нежностью сказал он.

– Я не хочу его видеть, – ответила она.

Немного посмотрев на него печальным взглядом, она повернулась к молчаливой, неподвижно сидящей дочери, такой маленькой и бледной.

– Когда это закончится? Сколько ей еще придется находиться в этом жутком мире? – умоляюще спросила она Себастиана. – Это ужасно.

– Честное слово, не знаю, – ответил он и осторожно погладил ее по плечу.

В кухню вошла Ванья, молча взяла рисунок и принялась его рассматривать. Ее вновь поразила фотографическая память девочки. Та не упустила ни одной важной детали. Присутствовали даже ее собственные кровавые следы.

– Я думала над этим, – сказала Ванья Себастиану, кивая на лист бумаги. – Пожалуй, мы должны считать рисунки уликой.

– Конечно.

– Тогда мне надо забрать их с собой.

– Конечно, забирай.