Может быть, потому, что Леннарт уезжал и собирался увезти в Швецию главный приз – Валентину.
Больше года он читал лекции, пытаясь втолковать основы финансовой политики в рыночной экономике.
– Не забывай, кому читаешь: все мы и каждый в отдельности –
Но слушали с интересом.
Вся затея, разумеется, – так называемый жест доброй воли. Наверное, никому в огромной стране даже в страшном сне не могло присниться, что когда-нибудь Советский Союз перейдет к рыночной экономике.
Но он, как ни странно, замечал, что тут и там под ледяной коркой плановой экономики бьют гейзеры частного предпринимательства. То и дело в министерстве появлялись темноволосые элегантные люди с большими сумками. При оформлении пропуска они называли фамилию чиновника и цель визита: консультация.
Тогда Леннарт впервые услышал загадочное слово «цеховики».
После каждой «консультации» шли в ресторан. И обязательно приглашали Леннарта.
Поэтому он чувствовал себя обязанным устроить, как они это называли, «отвальную». Съездил в «Березку» на Большой Грузинской («Бэ-Грузинская», как ее называл Володя), купил водку, коньяк, пиво, копченого угря, креветки в чесночно-перечном соусе и огромный ломоть роскошного окорока под названием «Тамбовский» – все баснословно дешево.
Прочитал последнюю лекцию, улыбнулся.
– Прошу всех к столу, – сказал он, вынимая из огромной сумки бутылки и закуски.
Энтузиазм валил как пар из перегретого котла.
Володя произнес красивый тост – заверил, что советские люди ничего так не хотят, как хороших отношений между Советским Союзом и другими странами, особенно со Швецией. «Я горжусь, – сказал Володя, – что познакомил Леннарта с Валентиной».
– Надеюсь, они обретут свое счастье, – торжественно закончил он и потянулся чокнуться.
Объяснялись, как всегда, на школьном английском. Леннарт с гордостью то и дело вставлял русские фразы. За этот год он многому научился. Ему нравилось говорить по-русски, хотя до совершенства было как до луны.
Они вышли на улицу, провожаемые неодобрительным взглядом вахтера. Весь день шел снег, но к вечеру прояснилось, и температура упала до минус двадцати. Мороз сразу стянул лицо, но Леннарт уже привык к московским холодам.
– Валим ко мне? – предложил Володя. – Посидим…
Он жил в Армянском переулке, в километре, не больше.
Леннарт очень любил эти типично русские ночные посиделки, где никто ничего не изображал. Случалось, сидели до рассвета. Слушали яростные и печальные песни Высоцкого, Галича, Окуджавы, говорили о деградации культуры, о прочитанных книгах… спорили, пока со двора не доносились скребущие звуки – дворники начинали рабочий день в четыре утра.