Вальтер разыгрывает удивление или действительно не понимает?

– Именно так мы вас и нашли.

Юрек вздохнул и нагнулся ближе к экрану. Сага заставила себя не отвести глаза.

– Тебе известно, что Йона расстрелял моего брата?

– В каком смысле? – тихо спросила она.

– В протоколе вскрытия сказано, что он выстрелил Игорю в сердце с такого близкого расстояния, что пороховые газы прожгли кожу.

Сага тоже читала протокол вскрытия и знала, что чисто технически Юрек прав. Свидетелей гибели Игоря не было, а Йона отказался отвечать на вопросы, какие обязательно задают полицейскому, применившему огнестрельное оружие.

– Я знаю, что Йона собирался арестовать твоего брата, – твердо сказала Сага. – Наверняка что-то произошло, иначе он не стал бы стрелять.

– Почему же? Люди льстят себе, утверждая, что существует нечто вроде кодекса человеческого поведения… но в основе всего – зависть, трусость, ненависть… привязанность к своей территории и готовность крайне агрессивно защищать ее… изничтожить под корень всех прочих… ведь когда человек просто живет, сидит со своей семьей за обеденным столом, чужое страдание ничего не значит.

– Я хочу убедиться, что отец хорошо себя чувствует, – прошептала Сага.

– Я хочу убедиться, что мой брат хорошо себя чувствует, – ответил Юрек и развернул ноутбук.

Камера захватила бетонные стены, и вот на экране появился отец Саги.

Он скорчился на боку, на бетонном полу возле синей пластмассовой цистерны. Голые подошвы в песке, вельветовый пиджак вымазан грязью.

– Сядь, Ларс-Эрик, – приказал Вальтер.

Отец съежился еще больше, но так и остался лежать на полу.

– Сядь же, – повторил Юрек и тихонько тронул носком ботинка плечо заложника.

– Простите! Простите… – застонал отец и, дрожа, сел у стены.

Он прищурился на свет, чуть не завалился на бок, но оперся на руку. Из носа кровь текла на потрескавшиеся губы и седую щетину на подбородке.

Отец растерянно смотрел на Юрека, который повернулся к нему спиной и вернулся к компьютеру.

– Ты даешь ему пить? – спросила Сага.