Неожиданное приветствие.

– Нет, мы не имеем никакого отношения к миграционной службе; мы – следователи из отдела убийств полиции Копенгагена.

Возможно, Карл рассчитывал на то, что это заявление вызовет резкое недовольство, как часто случалось во время подобных визитов, однако мужчина сжал губы и понимающе кивнул.

– Мы пришли в связи с поисками вашей дочери.

Ассад вернулся в гостиную, дав понять, что ее не оказалось ни на кухне, ни в туалете.

– Джеймс, вы не могли бы сказать нам, когда виделись с Денисой в последний раз? Или вы предпочитаете, чтобы я называл вас Марком?

Он пожал плечами. Ему было все равно, как к нему обращаются.

– Дениса? А для меня она по-прежнему Доррит… Последний раз я встречался с ней в две тысячи четвертом. А сегодня узнал, что она объявлена в розыск. Я расстроился, как вы, наверное, понимаете. – Он потянулся за стаканом, стоявшим на столе. Судя по всему, с водой.

– Мы расследуем убийство вашей бывшей тещи. И нам приходится включить в список подозреваемых всех, с кем она общалась незадолго до смерти. Вот почему нам очень хотелось бы побеседовать с вашей дочерью о ее перемещениях за интересующий нас период.

Больной сделал глоток и поставил стакан себе на живот.

– Вы ведь прекрасно знаете, что меня могут выслать из страны?

Карл с Ассадом кивнули.

– Американские военные носом землю роют, лишь бы заполучить в свои сети таких дезертиров, как я. В тот момент, когда я сбежал, мне вот-вот должны были дать майора. У меня было столько медалей, что я чуть ли не сгибался под их весом. Я участвовал в бессчетном количестве миссий, тогда они шли нескончаемым потоком; да только ни одна из них не была героической, это я вам точно говорю. Вот потому-то они так и стремятся заполучить обратно таких, как я, и поскорее убрать их с дороги. Ибо мы не должны болтать лишнее, тем более когда на груди у нас медали и звание майора уже маячит на горизонте. – Он затряс головой. – Американские военные никогда не забывают о дезертирах. Вот как раз недавно они попросили выдать им одного из Швеции, хотя он прожил там двадцать восемь лет и давно обзавелся семьей. В связи с чем я спрашиваю: что мешает датчанам меня выдать? Моя болезнь?

Карл кивнул вместо утвердительного ответа. Разве это не правдоподобное объяснение?

– Ага, это вы так думаете. Но лучше поскорее выбейте это из головы. Американцы могут дать честное слово, что они позаботятся о моем лечении, и вот уже для меня готов самолет.

– Предположим, но какое это имеет отношение к причине нашего появления здесь? – спросил Мёрк. Он ведь не католический священник и не духовник.