Люси просунула в люк голову, посветила вовнутрь фонарем. Под крышей простирался заваленный старым барахлом чердак. Серебряная пыль танцевала в луче. Люси решила подняться и оглядеться. Она перешагнула через последнюю ступеньку и ступила на черный, как сажа, пол. Когда паутина задела ее по лицу, она вскрикнула, поддавшись глупому рефлексу, и отчаянно замахала руками.
– Возьми себя в руки, черт!
Она тяжело дышала. Под черепицей свистел ветер. Пространство было огромным и наверняка покрывало всю площадь дома. Необъятная кладовка, заставленная старыми чемоданами, просевшими картонными коробками, стопками книг и журналов, громоздящимися электроприборами: раклетница, ростер, вафельница… Люси продвигалась, остерегаясь серых полотнищ паутины и их черных обитателей, чернильными пятнышками маячивших в облаке тумана.
Чуть дальше она сняла большие куски брезента, которым была укрыта детская одежда и игрушки: лошадка-качалка, набор игрушечной посуды, мобили, плюшевые звери и даже еще одна кроватка с перекладинами… Значит, в доме жила семья с одним или несколькими детьми – в возрасте не больше трех-четырех лет, судя по игрушкам и одежде.
Она не смогла бы объяснить, откуда такая уверенность, но чувствовала, что здесь разыгралась трагедия еще в то время, когда дом был обитаем, задолго до жестокого убийства. Жильцы покинули его в спешке, бросив часть памятных вещей.
Она переступила через стопку тарелок, стаканы, лежащие в фирменных упаковках, откуда их так никогда и не достали. Чем дальше она шла, тем дальше возвращалась во времени и тем теснее смыкалась вокруг нее темнота – люк, казалось, теперь отдалился от нее на световые годы. Скат крыши становился ниже, и Люси пришлось пригнуться, чтобы добраться до самой глубины.
Прислоненный к стене мольберт. Рядом на полу пришедшие в негодность кисти, приклеившиеся краской к палитре или завернутые в тряпки. Рамы различного размера, пигменты в банках. Накрытые простыней полотна. Люси встала на колени, сдула пыль и посмотрела на картины. Море, корабли, пляж, зонтики. Потом цветущие гортензии, обрамляющие фасад красивого дома: этого самого, до того, как его бросили. Люси ощутила меланхоличность манеры, явную печаль, исходящую от этих произведений. Она направила луч фонаря на левый угол внизу полотен. Подпись
– Мэгги, – повторила Люси.
Она сняла другую старую простыню и обнаружила еще две картины. На той, что была сверху, парусник резал волны под алым пылающим солнцем, заливающим все небо. На белом корпусе темно-синими буквами было выведено его название, от которого у нее по коже побежали мурашки: