Хотя Соня в глубине души с нетерпением ждала, что когда-нибудь он неожиданно задаст ей именно этот вопрос, она только покачала головой и напомнила ему о том, что через несколько часов проснутся дети. От одной лишь мысли, что надо будет облечь ее самое сокровенное желание в слова, она почувствовала одновременно омерзение и подъем.

И только теперь она поняла, что стремилась к бессловесному сюрпризу. Другой мужчина прочел ее мысли и проявил инициативу, не извиняясь, не спрашивая разрешения и не думая о последствиях. Не потому, что должен или его попросили, а потому, что хотел.

Повязка у нее на глазах не пропускала свет ни на миллиметр. Хотя была середина дня, темнота была настолько плотной, что ей казалось, будто она плывет в невесомости и рискует улететь, если бы ее руки не были привязаны к спинке кровати.

Чтобы все закончить к завтрашнему празднику, Соня работала почти всю ночь без перерыва. Ее работа Висящий ящик должна стать новым рискованным поступлением в солидную коллекцию Алекса Уайта, и она уже представляла себе, что это будет значить для ее имени. Она выставлялась не в первый раз, но в первый раз встретится со сливками шведского художественного мира.

Мало того – за всю свою карьеру она никогда не создавала такое цельное произведение. А если учесть, за какой короткий срок, это просто чудо. В кои-то веки она точно знала, что должна делать.

Только она переложила из маленького полиэтиленового пакета семь бриллиантов, которые купила за 140 000 крон, в длинный деревянный ящик длиной 1, 98 метра и привинтила крышку, как он внезапно встал за ней с повязкой в руках. Соня не слышала, когда он вошел, – она была так поглощена работой над своим творением, что даже не успела вспомнить, когда он должен был вернуться из Лос-Анжелеса.

Не говоря ни слова, он завязал повязку, поднял ее в своих объятиях и понес в спальню. Там он связал ей руки какой-то бархатистой тканью и спокойными бесшумными движениями начал раздевать ее.

Сначала туфли и рабочие брюки, так запачканные засохшей краской, что они могли стоять. Затем он снял с нее футболку и обнажил ее грудь, а потом снял с нее трусы. До сих пор он даже не коснулся ее кожи, и теперь она лежала и ждала, что произойдет, пока, судя по звукам, он снимает с себя одежду.

Ей было холодно. Не слишком, но достаточно, чтобы ощущать каждый квадратный миллиметр своего тела, которое так стремилось к этому и теперь готово понять, что сейчас это произойдет. Что ожидание, наконец, закончится.

Он начал с груди. Возможно, не самый неожиданный выбор. Но без сценария все может произойти, и, когда теплый кончик его языка коснулся ее правого соска, у нее возникли ощущения, которые она никогда не испытывала раньше. Словно временная слепота в несколько раз обострила ее другие чувства, и легкое, как перышко, касание разошлось по телу, как круги по воде.