– Я буду готов через минуту.

Оставив Фентона в дверях, Гурни прошел в спальню. Мадлен все еще была в кровати, но не спала.

– Мэдди, мне надо спуститься вниз.

– Я слышала. Будь осторожен.

Гурни натянуто улыбнулся.

– Думаю, это не займет много времени.

Они сели в старенький внедорожник “эф джи крузер”, припаркованный под самым краем навеса. Свет фар подсвечивал кружащийся на улице снег. В машине работал двигатель и было включено отопление.

Гурни сообразил, что это личный автомобиль Фентона, а значит, тот, скорее всего, был не при исполнении.

Воцарилось напряженное молчание. Фентон смотрел на снег, освещаемый фарами. Затем он повернулся к Гурни.

– Телефон у вас с собой?

– Да.

– Выключите его. Совсем. И положите на торпеду, чтобы я видел.

Гурни сделал, как он просил. В тусклом свете, исходящем от приборной доски, Гурни разглядел, как у Фентона напряглись, заходили желваки.

– Я не понимаю, – сказал Фентон, но его тон был скорее обвинительным. – Мы так славно с вами поговорили. Я думал, я объяснил вам, что ваша деятельность здесь неуместна. И более того, она вредит расследованию. Я думал, я выразился ясно.

Он сделал паузу, словно подбирая правильные слова.

– Ваше вмешательство дает подозреваемому ложные надежды. И затягивает процесс, подпитывая иллюзии подозреваемого о том, что у него, помимо чистосердечного признания, есть какой-то иной выход из столь трудного положения. Подпитывая эти иллюзии, вы пагубно влияете на следственный процесс. Чрезвычайно пагубно. Возможно, в прошлый раз я недостаточно ясно выразился. Надеюсь, сейчас я объясняю понятно.

– Очень понятно.

– Отлично. Рад это слышать. – Он снова устремил взгляд на метель. – Многое зависит от исхода этого дела. А вам стоит держаться подальше.

Гурни знал, что провоцировать этого человека опасно, но, с другой стороны, из этого можно извлечь и пользу.