– Поначалу нас, конечно, возмутило их равнодушие, – Леон вытряхнул сигарету из пачки, – но потом мы поняли, что оно и к лучшему. Если бы в полиции осталось заявление…

– Ну и вот, – перебила Сюзанна, затушила сигарету и подтолкнула пепельницу к Леону. – Если уж копы не захотели мне помочь, идти к родителям и вовсе не было смысла, что они сделали бы? Схватили полицейских и потащили к Доминику, чтобы его арестовали? Или пошли к его родителям, чтобы папочка с мамочкой рассердились, что их драгоценного наследника посмели обвинить в домогательстве? К учителям я уже обратиться не могла, школу-то мы закончили. А других вариантов у меня не было.

– Ты же собиралась поступать в колледж, – сказал я, сознавая, что рискую разозлить Сюзанну, но мне требовалось услышать, что у меня не было выбора. – Ты могла уехать куда угодно. Ты же вроде подавала документы в Эдинбург или еще куда-то?

– Подавала, – невозмутимо согласилась Сюзанна. – И была уверена, что меня примут. Я подумывала уехать – не то чтобы мне этого очень хотелось, я предпочла бы остаться дома, но ради безопасности чего не сделаешь, верно? А потом в один прекрасный день Доминик подошел ко мне и сказал: “Говорят, ты собираешься в Эдинбург”. Уж не знаю, кто ему об этом сказал. – Она приподняла бровь, покосилась на меня. – Я что-то пробормотала, а он добавил: “Круто. Давно хотел сгонять в Эдинбург”. Сложил пальцы пистолетом, сделал вид, будто выстрелил в меня, и ушел. Может, конечно, он и не рванул бы за мной, – Сюзанна пожала плечами, – и вообще забыл бы о моем существовании, но к тому времени у него уже окончательно крыша поехала, так что я поверила. Тем более в деньгах он нужды не испытывал, а оставаться в Дублине ему было незачем. От него даже вы отвернулись – и, поверь, я тебя не виню. Друзей вообще не водилось. Куча всяких “бро”, которые радостно орали, стоило ему выкинуть какую-нибудь адскую хрень, а вот настоящих друзей, как твои Шон с Деком, у него не было.

– Пожалуй, ты права.

Я об этом не задумывался, но не помню, чтобы Доминик тусовался с одним-двумя друзьями, он всегда был или в центре кричащей толпы, или – в основном ближе к концу – сам по себе, и взгляд у него был такой потерянный, блуждающий, что хотелось убежать от него как можно дальше.

– В Дублине ему было делать нечего, друзья тут его не держали. Я жила в постоянном страхе, и этот страх так меня выматывал, что я плохо соображала. Я ни на минуту не усомнилась, что он обязательно меня выследит и станет только хуже, потому что защитить меня там некому, рядом ни родных, ни друзей. К тому времени Доминик уже казался мне не обычным мудаком, а чуть ли не демоном, который найдет меня всюду. – Она посмотрела на меня: – Ты, конечно, считаешь, что мне следовало уехать и надеяться на удачу. Я не сделала ничего дурного, но должна была бежать хоть в Монголию потому лишь, что какой-то козел не желал оставить меня в покое. Так?