– Очень хорошо, мама.

4

Холли договаривается с «Ависом» (естественно, за дополнительную плату) и отправляется в путь, останавливаясь только для того, чтобы залить полный бак, съесть «Филе-О-Фиш» в «Макдоналдсе» и сделать пару звонков. Да, говорит она Джерому и Питу, с личными делами покончено. Большую часть выходных она проведет с матерью, и они навестят дядю Генри в его новом доме. В понедельник она выйдет на работу.

– Барбаре фильмы понравились, – говорит ей Джером, – но, по ее словам, в них только белые, и, глядя на них, можно решить, что черных просто не существует.

– Скажи ей, пусть отметит это в своем докладе, – отвечает Холли. – Я дам ей «Шафта», когда будет такая возможность. А теперь мне пора. Транспортный поток очень плотный, хотя я не понимаю, куда они едут. Я заходила в торговый центр, и он полупустой.

– В гости к родственникам, как и ты, – отвечает Джером. – Родственники – единственное, чего нельзя приобрести на «Амазоне».

Вернувшись на автостраду I-76, Холли внезапно осознает, что мать наверняка купила ей рождественские подарки, а у нее для Шарлотты ничего нет. И она буквально видит мученическое лицо матери при виде дочери с пустыми руками.

Поэтому Холли останавливается у следующего торгового центра, хотя это означает, что до casa[30] Гибни она доберется уже в темноте (вести машину ночью Холли терпеть не может), и покупает шлепанцы и банный халат. Берет чек на случай, если размер, по словам Шарлотты, окажется не тем.

Вновь выехав на трассу, в безопасности взятого напрокат автомобиля, Холли набирает полную грудь воздуха и выдыхает его громким криком.

Это помогает.

5

Шарлотта обнимает дочь на пороге, затем уводит в дом. Холли знает, что за этим последует.

– Ты похудела.

– Вообще-то я такая же, – отвечает Холли, и мать окидывает ее взглядом, который говорит: Однажды анорексичка – анорексичка навсегда.

Обед – навынос, из соседнего итальянского ресторана, и пока они едят, Шарлотта говорит о том, как сложно ей без Генри. Словно ее брат отсутствует добрых пять лет, а не пять дней и находится не в расположенном поблизости доме престарелых, а проводит последние годы, занимаясь какими-то глупостями в далеких краях, скажем, продает велосипеды в Австралии или рисует закаты на тропических островах. Она не спрашивает Холли о ее жизни, работе, о том, что та делала в Питсбурге. К девяти часам, когда Холли считает себя вправе сослаться на усталость и пойти спать, она буквально чувствует, как становится моложе и меньше, превращаясь в печальную, одинокую, анорексичную девушку – да, было и такое, во всяком случае, в первом кошмарном учебном году в старших классах, когда ее звали Джибба-Джибба Гибба-Гибба, – которая жила в этом доме.