Я смотрю на письмо как на оружие, таящее силу, способную уничтожить жизнь, которую я недавно построила с Джереми.

В голове роится столько мыслей, что я прижимаю ладони к вискам. Так Джереми уже знал про рукопись?

Он действительно читал ее раньше? Он обманул меня?

Нет. Он вовсе не отрицал, что знал про ее существование. И насколько я помню, спросил: «Где ты это нашла?»

Нужно слишком многое переосмыслить. Я не могу сразу осознать все сказанное ею и все произошедшее. Смотрю на письмо так долго, что забываю, где я и что Джереми внизу с Крю и может в любую минуту за мной прийти.

Наклоняюсь вперед и беру страницы с письмом. Сую нож и фотографию обратно под пол и закрываю дыру доской. Отношу письмо в ванную и запираю за собой дверь. Сажусь перед туалетом и начинаю рвать каждую страницу на маленькие кусочки. Смываю часть бумаги в унитаз и съедаю все кусочки с именем Джереми, что мне попадаются. Я должна убедиться, что никто никогда не прочтет ни слова.

Джереми никогда себя не простит. Никогда. Если он узнает, что рукопись – ложь и Верити ничего не сделала Харпер, он не переживет подобной правды. Правды, что он убил невинную жену. Что мы убили его невинную жену.

Если это вообще правда.

– Лоуэн?

Я смываю остатки письма в унитаз. На всякий случай нажимаю на кнопку еще раз, и в дверь стучит Джереми.

– Ты в порядке? – спрашивает он.

Я включаю воду и пытаюсь успокоиться.

– Да.

Мою руки и делаю глоток воды – во рту пересохло. Смотрюсь в зеркало и узнаю ужас в собственных глазах. Закрываю их, пытаясь прогнать прочь. Прогнать все. Все ужасные вещи, пережитые мною за тридцать два года.

Ночь, когда я стояла на перилах.