— Посмотри на них внимательно. Это не узоры, а текст…

— Текст на кириллице, — прерываю его я со стучащим в груди сердцем. Впервые за долгое время у меня подкашиваются ноги.

— Это имена, — продолжает он мягким еле слышным голосом: — Элис, Лео, Тина…

— Марисса. Я, — я обращаю на Алекса полный слез взгляд. — Как ты думаешь, мой отец, биологический отец, сделал его на заказ?

— Похоже на то.

Мы стоим в полной уважения и скорби тишине, как будто смотрим на могилу моей семьи.

— Все эти годы я посещала бессчетное количество терапевтов, которые ставили мне всевозможные диагнозы: одержимость навязчивой идеей, жертва травли, посттравматическое стрессовое расстройство, обычное безумие, тогда как все это время я страдала от самого простого человеческого недуга — разбитого сердца, — я глубоко вдыхаю. — Можешь оставить меня на минутку? — спрашиваю я отстраненным голосом.

Алекс не отвечает. Несколько секунд спустя я слышу щелчок закрывающейся двери.

Слезы катятся у меня из глаз, когда я встаю на колени и с трепетом касаюсь ладонями каждого имени. А потом провожу кончиком пальца по каждой красиво выписанной букве. Как будто я снова стою перед текстом на стене. Я чувствую, словно снова обрела свою семью. Неудивительно, что меня так тянуло к этому ковру. Все это время моя семья ждала меня в самом сердце дома.

Я сворачиваюсь в клубок и плачу.

Эпилог

Эпилог

На улице вечер. Я стою через дорогу от дома и смотрю на него новым взглядом. Теперь я знаю все его секреты. А точнее, те, которые касаются меня. Семья, которая купила дом, уже въехала. В окнах гостиной горит неяркий желтый свет. Вижу, как за окном первого этажа пробегает маленький ребенок и скрывается из виду. Я представляю, как ребенок играет и смеется — для этого дом и создан. Для счастья и любви, для того, чтобы ходить за руку, сидеть за обеденным столом или за кухонной стойкой, спать по ночам.

Дом снова возвышается гордо и величественно, а его стены снова выглядят гостеприимными. Плющ мирно и гармонично вьется по каменным стенам. А что касается клейма каменщика, то это больше не мой ключ и никогда им не будет. Он принадлежит другому человеку. Другой семье.

Я бросаю последний взгляд на свою комнату наверху. Ее окно закрыто для мира, а за ним темнота. Стены наверняка покрыли свежим слоем белой краски, а полы начистили до блеска. Загорается свет. В окне появляется лицо мальчика. Надеюсь, он счастлив. Изо всех сил пытаюсь не думать о плохом — в доме больше не появятся визитные карточки Джона Питерса.

Я навсегда отворачиваюсь от дома и тихо ухожу.