Вдруг сзади на Патрика набрасывается Анна. Я вырываюсь, но, теряя равновесие и с кашлем проталкивая воздух через сдавленное горло, падаю на колени.

Отползаю в сторону и слышу крик: Анна. Оборачиваюсь – Патрик повалил ее на пол. Теперь монстр нависает над ней. Черт! Оскалившись, он – в который раз! – убивает мать своего сына!

– Патрик! – превозмогая боль, кричу что есть силы.

Он поднимает глаза, поскальзывается в луже собственной крови. Стараясь удержаться на ногах, вскидывает руки, роняет нож – и он уже в руках у Анны. Она направляет его острием вверх и хрипит, задыхаясь:

– Беги!

По лицу вижу: она полна решимости убить Патрика. А что делать мне? Уйти или вмешаться? Хотя бы попытаться ее остановить? Но, если вмешаюсь, Анна может убить и меня. А Патрик – нас обеих.

– Беги! – слышу опять.

И ухожу.

Анна

В доме-убийце ни звука. Так тихо, как в том сне, что снился, когда это был еще просто дом. Ты – безмолвный, недвижимый, невидящие глаза открыты – лежишь в двух шагах.

Ты набросился на меня с ножом, но я его выхватила и убила тебя. Глубока ли моя рана, я не знаю. Бок пронзила безумная боль. Сколько времени пройдет? Сколько времени пройдет, пока кто-нибудь встретит окровавленную Сару и позвонит в полицию?

Сара скажет, что я спасла ей жизнь. Убила тебя, спасая ее. Она сделает из меня героиню.

Был момент, когда я торжествовала: нашла сына и увидела, как ты умираешь. Я победила, а ты проиграл. Потом подумала о чудном мальчике, которого мы сотворили, посмотрела на себя… Шрамы на запястьях – те, что показывала Саре, и другие, которых она не видела; на ногах и предплечьях следы от иголок – и красные, и белесо-голубые.

Не все они старые. Воспользуюсь моментом, позволю Саре сделать из меня героиню, постараюсь быть достойной Джо, а надолго ли меня хватит? Потом опять сорвусь и опять его брошу? Давно ли он сам начал прятать свои шрамы?