— Я позабочусь о том, чтобы передать эту информацию, — тихо сказал Фредрик, посмотрев Туре в глаза. — По моему опыту — нужно сказать. Чем раньше, тем лучше.

Женщина закрыла лицо руками.

— Я знаю, — тихо заплакав, она задрожала.

Тура была полной женщиной. Густые светлые волосы обрамляли ее круглое, как футбольный мяч, лицо. Фредрик предположил, что ей чуть за тридцать. Вторая женщина, гладившая ее по спине, была на пару лет моложе. Он сразу понял, кто это такая. Безотказная любовница Бьёрна Альфсена, о которой рассказывали покинувшие общину. Это она, по словам Плантенстедта, спала в комнате Альфсена в ночь его убийства. Фредрик перегнулся через стол и посмотрел на Кафу, которая уже успела вернуться и стояла с Брюньяром у кухонного стола.

— Скоро приедут наши коллеги. Они отвезут вас в безопасное место. Там вам не нужно будет прятаться, — сказал он, попытавшись дружелюбно улыбнуться. — Нам необходимо поговорить со всеми вами. И со взрослыми, и с детьми. У нас много вопросов. Обстоятельства, которые вам известны, могут ближе подвести нас к напавшему на вас человеку, — он посмотрел прямо на Туру. — К убийце вашего мужа.

Фредрик опять повернулся к Лизе.

— Полагаю, вы видели преступника той ночью?

Худенькое тельце Лизы задрожало, а глаза наполнились слезами. Она обеими руками схватила перекинутую через плечо темно-русую косу, и ее маленькие кулачки заскользили по ней, пока не дошли до низа. Тогда женщина снова схватила косу и стала ее тянуть. В этом движении было что-то самоистязающее. Крупные слезы текли по ее бледным щекам. Лиза вытерла нос тыльной стороной ладони, обтерла влажную руку о рубашку и ответила твердым голосом.

— Да.

И она рассказала все.

Лиза ничего не заметила. Ни того, как открылась дверь в спальню. Ни того, как внутрь пробрался высокий человек. Ни того, как он приставил глушитель ко лбу пастора Альфсена. Когда она проснулась, пастор лежал на полу, а огромный человек сидел на его спине. В нем все было огромным. Голова, торс, руки. На нем была темная одежда и что-то наподобие лыжной маски на голове… балаклава.

— Он надавил пальцем на глаз Бьёрну, и пастор сказал, чтобы я сидела тихо и не смотрела. И мне пришлось сидеть у двери, лицом к стене. Он заткнул мне рот, связал руки и ноги. На голову надел наволочку. Потом он заставил…

Неухоженные брови домиком придавали лицу Лизы выражение вечного счастья, близкое к фривольному и соблазнительному, даже несмотря на слезы. Как будто прочитав его мысли, она смочила языком указательный палец, пригладила брови и закрыла лицо ладонями.