Потом он подумал о Леа и сказал себе, что это неправда. Леа живая. Гюстав живой. А Марианна – фантом.

– Прижми меня к себе, – сказала она, подойдя еще ближе. – Пожалуйста, обними меня, Мартен… Я так долго об этом мечтала.

Теперь он почувствовал ее запах, и тут же с самого дна памяти всплыли образы: нетронутые, сияющие, переливающиеся всеми красками.

Горло у него перехватило, и он раскинул руки.

Она прижалась к нему, и сквозь тонкий пуловер он почувствовал тепло ее тела, ее груди. Он позабыл об оружии в руке Габриэлы, позабыл об опасности. Позабыл обо всем. По его щеке сбежала слеза.

– Ты не понял, Мартен, – прошептала она ему на ухо. – Все эти мужчины мертвы, потому что они сделали мне зло…

Она обвила его руками и уперлась лбом ему в плечо. Он положил руки ей на талию и боковым зрением заметил, что Габриэла тоже подошла ближе, хоть и держалась на расстоянии, не спуская его с мушки.

В свободной руке психиатр держала сигарету. Время от времени она подносила ее к губам, и кончик загорался красным огоньком.

– Когда ко мне на сеанс явился Маршассон, – сказала она, – я очень быстро поняла, что его фантазмы вполне реальны и что у него в логове явно заперта женщина… Я могла бы позвонить в полицию, но, как тебе, наверное, сказал Деверни, я терпеть не могу мужчин, ненавижу. Считаю их существами ничтожными, пустыми и достойными только презрения. И вот однажды вечером, инкогнито, я наведалась к Маршассону. Этот идиот решил, будто я хочу, чтобы он меня трахнул. Ага, как же… Такая мерзкая жирная свинья, как он…

Он вдруг подумал, что если она выстрелит, то попадет в Марианну, что Марианна его загораживает.

– Я достала револьвер, заставила его открыть подвал и обнаружила там распростертую на матрасе Марианну. А потом я приказала Маршассону подняться по лестнице и сказала Марианне, чтобы она столкнула его вниз. Результат тебе известен.

Сервас слушал ее вполуха. Он ждал, когда по ту сторону дверей послышится вой полицейской сирены, но снаружи стояла тишина.

– Я привела Марианну сюда, день за днем ухаживала за ней, кормила, и она понемногу мне все рассказала. Как люди, нанятые швейцарцем, похитили ее, как Эсани установил камеру и систему слежки сначала в том месте, где ее держал Гиртман, потом у Маршассона. Как эта грязная сволочь Марсьяль Хозье когда-то принял роды у Марианны, а потом ее изнасиловал. Все они сообщники Гиртмана. Он их вербовал, и он их оплачивал. И мы решили, что кто-то должен их наказать, свершить над ними суд… Я поняла, что помочь Марианне – моя миссия, что это судьба распорядилась так, чтобы она оказалась на моей дороге. Только я, и никто другой, должна сделать так, чтобы все они были наказаны, а через них – и все им подобные. «Наказание за грехи – вопрос строгости правосудия»: Фома Аквинский.