Удивительно, но здесь и Шарлотта. Большую часть времени она держится в стороне, но перед уходом решается подойти.

— У Эммы все хорошо, — говорит она. — Мне хотелось поделиться этим с тобой.

Мы ничем не выдаем нашу общую тайну.

— У тебя все хорошо, Клэр? — спрашивает она.

— Да.

Я думаю о том, как Слоан представила смерть Саймона самоубийством: она удалила записи с камер, уложила его тело в нужную позу, пододвинула пистолет на нужное расстояние под нужным углом и даже придумала мотив — по ее словам, Слоан, которая работала на Саймона, сообщила ему о планируемом расследовании по делу о борделе в пустыне под названием Лолитавилль. Саймон вел себя спокойно, сообщила она полицейским, и она вышла из кабинета в уверенности, что все в порядке. Но едва она дошла до парадного входа, как раздался выстрел. Она бросилась обратно, но он был уже мертв. История выглядела убедительной.

Чуть позже я вхожу в зал, где Рэй развесил картины Лили. У входа в комнату табличка — «Мир Лили». Картины вставлены в черные рамы, на них падает мягкий свет.

Сзади подходит Рэй.

— Понравилась выставка? — спрашивает он.

— Она просто чудесна, Рэй.

— Поужинаем завтра?

— С удовольствием.

— Тогда я заеду за тобой после закрытия галереи.

— А для Джейд это не поздно?

Рэй качает головой.

— Нет, мы поужинаем втроем.

Мы — втроем.

Счастье — это так просто.

Я еду домой в машине с открытыми окнами. Теплый ночной воздух пробуждает во мне воспоминания о фестивале искусств, который я посетила несколько лет назад. Там был портрет женщины. Она была связана, но уже освобождалась от своих цепей. Она запрокинула голову к небу, раскинув руки с прорастающими перьями, которые постепенно превращались в крылья — она поднималась над борьбой, предательством, болью, страхом.