– Но, зачем?! – в порыве непередаваемого возмущения крикнула оперуполномоченная, просто шокированная таким коварством и никак не сумевшая среагировать. – Ты, вроде, уже согласилась с тем, что мы все вместе отсюда уйдем?! – негодовала Настя, обходя тачку, вдруг самопроизвольно начав обливаться слезами и тут же становясь перед возлюбленными на колени.

– Просто я его люблю, – еле слышно промолвила Шуваёва, все же сумевшая сохранить при себе один смертоносный предмет, предназначающийся к метанию, по какому-то странному стечению обстоятельств переложив его из солдатской сумки за бронежилет, – поэтому он никому не достанется, и если не будет в этом мире со мной, то и ни с кем другим… Я забираю его с собой. А сейчас… Сюрприз! – другой рукой она нажала на миниатюрный пульт управления и в ту же секунду бросила всю связку с электронными отмычками в кислотную лужу.

Тут же повсеместно замигали красные лампочки, а записанный на магнитную пленку голос, оставшийся в этих мрачных пещерах еще со времен Великой Отечественной войны, монотонно заговорил:

– Двадцать минут до взрыва – просьба всему персоналу покинуть расположение центра исследований. Двадцать минут до взрыва – просьба всему персоналу покинуть расположение центра исследований.

Диктор говорил непрерывно, повторяя свою речь как было записано в диктофоне, лишь каждую минуту уменьшая период. Тем временем Настя, невзирая даже на столь грозную ситуацию, продолжала безостановочно рыдать возле своего суженного, все еще не веря в злую судьбу, которая до такой невероятной степени проявила к ней предвзятое и крайне несправедливое отношение. Она практически полностью «растворилась» в своей жутком горе, в результате чего находившаяся в коридоре блондинка была вынуждена, перепрыгивая через опасные разливы, вернуться обратно и, приблизившись к ней, начать уговаривать:

– Насть, пойдем, пожалуйста, а? Пойми: ему уже ничем не поможешь, а так и мы можем погибнуть, нам же ведь еще нужно найти провода и успеть открыть ту каменную затворку; очень тебя прошу – пошли.

Девушка тянула ее за руку, сама начиная безудержно плакать, но Юлиева ее словно не слышала и, захлебываясь рыданьями, уткнула в голову в грудь израненного офицера-бойца… В этой трагической ситуации необходимо было что-то делать, и тут нежданно на помощь пришел сам капитан.

– Настюша, уводи отсюда несовершеннолетнюю девочку, – неожиданно промолвил он, наполнив голос твердой, мужественной интонацией, – а я простой солдат – я вынужден умирать, – и, лишь только договорив последнюю фразу, мужчина поднес руку к впившемуся в шею метательному орудию и резким движением вырвал его наружу.