Мы замечаем наши старые следы. По ним идти быстрее.
— Но почему? — спрашивает запыхавшаяся Морриган. Когда я сказала, что нужно немедленно уходить, она не стала задавать лишних вопросов. Но теперь наш изнурительный темп заставляет ее призадуматься.
— Просто доверься мне.
По моей спине струится пот.
— Это был он? — Девочка ловит ртом воздух. Я горжусь: она такая сильная.
— Да, — хриплю я.
— Как он нас нашел?
— Я совершила ошибку. — Удары моего сердца эхом отдаются в голове.
— Нам не надо было играть в снегу?
— Нет. Нам надо было прятаться в другом месте.
Нам уже видна крыша домика. Я чуть не рыдаю от облегчения. Обожаю этот крошечный домик. Хотя он нужен только как укрытие, его простая элегантность и красота вызывают ощущение, будто мы на первоклассном горном курорте. Здесь я чувствовала себя в безопасности. До сегодняшнего дня.
Мы врываемся в дверь, и я замираю: на кухне какой-то мужчина. Брент Роллинз резко оборачивается и лезет в карман расстегнутой куртки, но его лицо тут же проясняется, а рука с пистолетом опускается.
Он распаковывал продукты. Время словно замирает: я замечаю коробку с хлопьями, от которых Морриган сейчас просто без ума, и испытываю прилив благодарности. Мы в заботливых руках.
— Габриэль. — Я выдавливаю из себя это имя, наклоняюсь и упираюсь руками в бока, боясь, что меня вырвет от выброса адреналина и накатившей усталости. — Это Габриэль.
Мне хочется закричать. Хочется расплакаться. Хочется отвесить себе пинок за то, что прятала дочь под носом у опасности. Все словно перевернулось с ног на голову.
Брент хватает меня за плечи:
— Что — Габриэль?
— Я ошиблась. Убийца — не мой отец. Это Габриэль. — Я все еще не пришла в себя от осознания ошибки, и мне непривычно произносить это имя вслух. — Габриэль, — повторяю я, пытаясь переварить новость.