– Что?

Мой голос эхом разнесся по церкви. Кольцо Томаса выпало из моих пальцев со звоном, слишком громким для такого обширного помещения. Никто не двинулся, чтобы его подобрать. Я могла поклясться, что либо Земля сдвинулась со своей оси, либо Лиза чересчур туго затянула на мне корсет. Кажется, незнакомка сказала, что помолвлена с Томасом. Моим Томасом. Мужчиной, которому я отдалась прошлой ночью. Мужчиной, который несколько мгновений назад клялся любить меня вечно. Мужчиной, с которым я только что обменялась кольцами. Ну, почти. Я все еще слышала слабый звук катящегося по полу золотого кольца. Так странно было замечать нечто такое несущественное в то время, как у меня разорвалось сердце.

Я посмотрела на Томаса, но его внимание было поглощено тем, что несла мисс Уайтхолл. Он стиснул зубы. Я на мгновение закрыла глаза, надеясь, что это ночной кошмар. Что это мое подсознание мучает меня перед днем нашей свадьбы. Этого же не может быть в действительности. Не тогда, когда я наконец пересилила свои сомнения.

Не после того, как мы провели ночь вместе…

Нисколько не впечатленная убийственными взглядами наших друзей и родственников, мисс Уайтхолл преодолела последние ступени возвышения и протянула священнику конверт, которым размахивала, словно объявлением войны. Пораженная ужасом, я могла только смотреть, как священник открывает проклятое письмо.

– У меня есть официальное письмо в качестве доказательства. Видите? – Она склонила над документом белокурую голову, показывая священнику строчку. – Это говорится здесь… вот.

Он старался взять себя в руки или, возможно, вопрошал Господа, как быть дальше. Я смотрела, как он прочитал дважды, словно надеясь, что написанное изменится.

– Э… тут говорится, что вы… – Священник глянул на нас, сильнее сдвинув брови. – Когда состоялась ваша помолвка с мисс Уодсворт?

У меня бешено колотилось сердце. Томас, крепко держа мою руку, ответил:

– Я выразил свои намерения ухаживать за мисс Уодсворт в декабре. В январе она ответила мне согласием.

Я вцепилась в руку Томаса, пока не поняла, что ему, наверное, больно, но он не возражал и, казалось, даже не заметил. Он держал меня с такой же силой, как будто нашу связь нельзя разорвать, если мы держимся друг за друга. Мы ждали, объединившись. Священник опять опустил взгляд на письмо и поджал губы.

– А когда было оглашение? – продолжал он, мрачнея с каждой секундой. – Когда вы официально объявили о вашей помолвке?

Томас уставился на сломанную печать на конверте и ответил надломленным голосом:

– Две недели назад.