– А еще вы очень скромные, – пробормотала я. Томас свел брови, и я вздохнула. – Ты хотел меня впечатлить? Или хвастался? Иногда сложно понять.

– Потому что чаще всего это и то и другое, любимая.

Он широко улыбнулся, но сразу поморщился. Ему сложно было привыкнуть не называть меня больше своей любимой. Интересно, такую реакцию вызвали изменения в моем лице? Каждый раз мне казалось, будто невидимая сила вырывает мое сердце. Томас уставился на свои руки, потом снова поднял голову.

– Я думал про Ноя.

– Очень продуктивно. Думать про другое дело, пока пытаешься доказать, что не сочинил повод покинуть Нью-Йорк и невесту.

При слове «невеста» его глаза потемнели. Ему может сколько угодно не нравиться слово или его значение, но, пока мы не найдем способ освободить его, он принадлежит другой женщине.

– Дело Ноя подсказало мне идею для нашего. Под таким углом мы еще его не рассматривали. В заметках твоего брата есть газетные вырезки о пропавших женщинах. – Он развернул дневник и показал мне статью. Все заигрывания испарились, оставив только твердую решимость. – Почему? Зачем ему обращать на них внимание, если это не его рук дело или между ними нет связи?

Я вернулась мыслями к мистеру Сигранду, убежденному, что дьявол восстал из ада и похитил его дочь. Весьма вероятно, что ей просто надоели его религиозные тирады и она сама бросила прежнюю жизнь. Это и пытался установить Ной.

– Признаю, что собирать статьи о пропавших в Лондоне женщинах немного странно даже для моего брата, – сказала я. – Но боюсь, что это недостаточное доказательство для дяди. Нам нужно что-то посущественнее, что-то, к чему он не сможет придраться. – Я покрутила на пальце мамино кольцо. – Он без колебаний выполнит обещание. Если дядя посчитает, что мы ему соврали, он притащит тебя в Англию в цепях, если придется. Он презирает обман.

– Я никого не обманывал. На самом деле это меня обманули. – Томас раздраженно вздохнул, запустив руку в волосы. – Ненавижу сложности.

Мы снова погрузились в молчание, нарушаемое только звуками грозы и шорохом переворачиваемых страниц. Я обнаружила еще несколько пропавших в Лондоне женщин и добавила их имена в свои записи, совершенно не надеясь на их значимость для нынешнего американского расследования, но отчаянно нуждаясь в любых ниточках. Время шло, и Томас становился все более беспокойным.

Он встал и принялся ходить по комнате, бормоча себе под нос на румынском. Я занервничала, что он слишком взволнован, чтобы сосредоточиться и увидеть те зацепки, которые умел заметить только он. Если мы вскоре не отыщем нужную ниточку, все это дело рассыплется у нас на глазах.