В результате автомобиль Канэды был замечен полицией, и тот был вынужден бежать. Просчёт полиции заключался в том, что Канэда обладал исключительными водительскими навыками.

— Правда, один момент выскочил у меня из головы. То, что в укрытии остались отпечатки пальцев Икусимы.

На укрытие совершила внезапный налёт особая группа префектурной полиции Сиги. Вероятно, они следили за бывшим следователем, которого заставили уволиться в обстановке строжайшей секретности. Однако, как говорил Тории на совещании журналистской группы, до получения подтверждения того, что укрытие в Киото принадлежало преступникам, отпечатки пальцев Икусимы не могли считаться окончательным доказательством, и предавать это огласке было необязательно.

Таким образом, преступная группа развалилась. Но при этом ни Тацуо, ни Аоки не попали в сети розыска и дожили до истечения срока давности дела.

…Они двигались вперёд, в сумерках, без всякой цели, и вдруг в одном месте в середине дороги появились ступеньки. В этой части крепостная стена расширялась и образовывала небольшой балкон. Тацуо, шедший впереди, вошёл на него и положил руки на стену. Самое подходящее место для того, чтобы остановиться и сделать передышку. Акуцу тоже встал рядом и прикоснулся к камням.

— Сонэ-сан, что вы делали потом?

— На следующий день я зашёл в дом к моему младшему брату, оставил кассету и тетрадь и вернулся в Лондон.

— Брат тоже принимал в этом участие?

— Нет, не принимал.

— Тогда каким образом вы записали голос Тосии на кассету?

Тацуо молчал, вглядываясь в здание вокзала. В этот момент Акуцу вспомнил, как что-то почувствовал, когда услышал о составе семьи Икусимы. Теперь он понял, что это было.

— На кассете, которую включали во время передачи денег, записаны голоса ещё двоих детей. Это Нодзоми и Соитиро, не так ли?

— …Да.

— Что с ними случилось йотом?

Тацуо нахмурился и покачал головой.

— Не знаю. После того как я привёз их в дом в Наре, больше с ними не связывался. Местонахождение Ямаситы и Тани мне тоже неизвестно.

По тому, как Тацуо сразу же упомянул Ямаситу и Тани, Акуцу представил, насколько тяжело должно быть у него на душе. Ведь он оставил семью Икусимы на произвол судьбы. По крайней мере, Акуцу так казалось…

— Сонэ-сан, вы раскаиваетесь в том, что сделали?

Напряжённый взгляд, направленный вдаль, глубокие морщины на сухой коже. Сжатые зубы.

— После этого преступления, устроенного вами, и демонстрации общества, о котором вы говорили, мир изменился?