– Или почему мама ехала в северном направлении по трассе Е6 вместо того, чтобы ехать в детский сад? – спросила Лилья.

– Она была в детском саду. Но детей там не было, и ей сказали абсолютно то же самое, что и нам: папа уже забрал детей, – объяснил Утес. – Значит, он, вероятно, знал, что она поедет за ними в Стревельсторп.

– Значит, он следил за ней от детского сада, – заключила Лилья.

– Хотя это по-прежнему не объясняет, как ему удалось выжечь ей глаза, – заметила Тувессон. Они замолчали и вернулись к еде, которая уже успела остыть и стала еще более невкусной, если такое вообще возможно. Съев половину гамбургера, Тувессон отодвинула от себя бумажную тарелку. – Давайте поговорим о другом. Сколько одноклассников вы обзвонили?

– Я восемь, – ответил Утес.

– А я четырех, – отозвалась Лилья.

– Таким образом, мы связались со всеми, кроме одного.

– Если не считать Риска.

– Он не считается. До кого вы не сумели дозвониться?

– До Сета Корхедена, – сказала Лилья.

– Точно, он в паломническом туре, – произнес Утес. – Он вроде бы прилетает в Каструп сегодня вечером?

Лилья кивнула и допила колу.

– И никто не помнит, что в классе был еще один ученик? – спросила Тувессон.

Утес покачал головой.

– Двое моих, Стефан Мунте и Анника Нильссон, сказали, что они смутно помнят, что был еще кто-то, – ответила Лилья.

– Что же ты раньше молчала? Ты знаешь, как его зовут?

– К сожалению, нет.

Тувессон вздохнула и почувствовала, что у нее пропадает желание. Желание крутить-вертеть каждую зацепку, рассуждать и предполагать, пытаться увидеть взаимосвязь, которая не видна никому другому и, может быть, вообще не существует. И это все, чтобы схватить преступника, которого никто не помнит, но скоро никто не сможет забыть.

– Но Астрид, мы не можем просто так сдаться, – сказал Утес.

– Естественно, мы не сдадимся. Об этом и речи нет! – Краем глаза она увидела, что Лилья и Утес переглянулись. – Вопрос только в том, как нам двигаться дальше?