Настя снова сложилась вдвое, но на сей раз обвила ногами шеи державших ее мужчин. Используя инерцию движения и силу длинных спортивных ног, Настя швырнула мужчин черед каюту, словно камни из катапульты. Они тоже врезались в переборку. Один ударился головой, и его череп раскололся. Второй сумел вытянуть руку, защищая лицо, но удар пришелся на локоть, и сустав разлетелся. Человек со стоном перевернулся и завопил, моля Аллаха о милости.

Настя снова сложилась и, обретя полное равновесие, встала на ноги. Она наклонилась к мертвецу, по-прежнему связанными руками вытащила у него из-за пояса кинжал и повернулась к остальным охранникам. Первого она ударила кинжалом в живот, и, когда тот скрючился, пытаясь удержать вываливающиеся внутренности, ударила его по основанию черепа рукоятью из серебра и носорожьего рога. Побуждаемый гневным ревом Камаля, еще один охранник попытался подойти к ней сзади. Настя даже не обернулась; она не глядя лягнула, попав ногой в подбородок; голову араба откинуло с такой силой, что шейные позвонки хрустнули, раскололись и человек упал на пол, как сброшенная рубашка. Его товарищи теснились в дверях, стараясь поскорей выйти.

Держа кинжал в связанных руках, Настя перескочила через первый труп и бросилась к Камалю. Тот увидел ее приближение, вскочил с кресла, повернулся и побежал. Он выбрался из дверей последним. Когда он добежал до двери, Настя кинжалом распорола его облегающий костюм и вонзила острие в ягодицу. С новым воплем гнева и боли Камаль бросился в открытую дверь, и один из его людей захлопнул ее за ним. Настя задвинула засов, вернулась в салон, изящно переступила через трупы и села на угол стола. Зажав лезвие кинжала в зубах, она завела острие под узел и, резко рванув вверх связанные запястья, разрезала нейлоновый шнур. Когда путы упали, она помассировала рубцы на запястьях, встала и подошла туда, где, как она знала, была расположена камера. Она стояла, не стыдясь своей наготы, и смотрела на наблюдателей в ситуационном центре. Лицо у нее было спокойное и непроницаемое. Потом Настя подмигнула и улыбнулась. Улыбка была ангельской и безмятежной, словно девушка не имела никакого отношения к трупам, разбросанным по каюте как цветы, срезанные обезумевшим садовником.

Возле мониторов все сидели молча. Наконец Хейзел обрела дар речи.

— Что она делает? — спросила она, когда Настя подсела к панели кондиционера на переборке у двери.

— Как можно больше снижает температуру, — объяснил Пэдди.

— Зачем? — удивилась Хейзел.

— Она очень чистоплотна, — одобрительно сказал Пэдди. — Наверно, не хочет, чтобы трупы завоняли: ведь ей придется делить с ними каюту.